— Да, дай мне воды, воды! — нетерпеливо попросила она, присаживаясь с моей помощью.
Я протянул ей фляжку. Женщина пила большими глотками, как это делают истомленные жаждой люди. Она опустошила всю фляжку и только потом вернула ее мне. При этом взгляд ее снова упал на растерзанный труп; содрогнувшись, она закрыла лицо руками и зашлась в душераздирающих рыданиях.
Мои попытки успокоить ее добрым словом ни к чему не привели; она продолжала плакать навзрыд. Я посчитал, что слезы немного облегчат ей страдания, а потому умолк и пошел к трупу. В черепе я увидел несколько следов от пуль, стало быть, этого человека застрелили. На песке я не увидел никаких следов; видимо, ветер, как слаб он ни был, уничтожил все отпечатки — значит, убийство произошло не сегодня.
Пока я делал свои наблюдения, женщина настолько успокоилась, что мне показалось, будто теперь она сможет отвечать; я обернулся к ней и сказал:
— Тяжело у тебя на сердце, и душа твоя ранена; я мог бы не настаивать и дать тебе отдохнуть, но мое время принадлежит не мне одному, а я хотел бы знать, чем еще смогу тебе помочь. Будешь ли ты отвечать мне?
— Говори! — произнесла она, поднимая все еще залитое слезами лицо.
— Этот убитый был твоим мужем?
— Нет. Это был старик, друг моего отца; он отправился вместе со мной в Наблуму, помолиться.
— Ты имеешь в виду те развалины Наблумы, в которых находится могила чудотворца-марабута[38]?
— Да. Мы хотели преклонить колени возле этой могилы. Когда Аллах подарил мне ребенка, то дитя родилось слепым. Паломничество к могиле марабута могло вернуть ему зрение. Старик, решивший сопровождать меня, ослеп на один глаз и хотел исцелиться в Наблуме. Мой господин — я говорю о муже — позволил мне отправиться в путь вместе с ним.
— Но этот путь пересекал область разбойников-аюнов. Из какого же ты племени?
— Я принадлежу к улед аяр.
— Стало быть, аюны — твои смертельные врага; знаю, что свои отношения с вами они решают по обычаям кровной мести. Для вас двоих было очень смелым поступком отправиться в паломничество без сопровождения!
— Да кто бы поехал с нами! Мы бедны, и поэтому нет у нас друзей-приятелей, готовых отправиться в трудный путь и защищать нас.
— Но ведь твой муж и отец могли бы разделить ваше путешествие!
— Они и хотели, но вынуждены были остаться дома, потому что внезапно началась распря с солдатами паши. Если бы мой господин и мой отец поехали с нами, их бы посчитали трусами.
— Тогда вам следовало бы подождать, пока вражда не закончится миром.
— Этого мы не могли сделать. Мы дали обет начать паломничество в совершенно определенный день и не могли нарушить данное слово. Мы знали об опасности, угрожавшей нам, и поэтому сделали крюк к югу, чтобы проехать через земли дружественных нам мейджери.
— Почему же вы не стали возвращаться этим же путем?
— Мой спутник был старым и слабым; дорога сильно утомила его, и он считал, что у него не хватит сил на объезд; поэтому мы выбрали прямую дорогу.
— Это был весьма легкомысленный поступок. Лет-то старику было много, но мудрым он не стал. Его слабость не была основанием отказываться от кружного пути, потому что он мог отдохнуть у мейджери, ваших друзей, и набраться там сил.
— И я ему так говорила, а он мне ответил, что, согласно Корану и всем его толкованиям, паломники считаются людьми неприкосновенными и во время паломничества должна умолкнуть любая вражда.
— Я знаю это правило, но оно относится только к паломничествам в Мекку, Медину и Иерусалим, а при странствиях к прочим святым местам не действует. Кроме того, есть многие тысячи людей, которые даже во время Большого Хаджа[39] не руководствуются этим правилом.
— Я ничего не знала об этом, иначе не последовала бы за моим спутником по опасной дороге. Впрочем, он, кажется, и сам сомневался, потому что днем мы отдыхали, а шли только ночами, пока не миновали район кочевий аюнов.
— И тогда вы почувствовали себя в безопасности и перестали соблюдать осторожность?
— Да. Правда, мы все еще находились на вражеской территории, но до наших краев было уже недалеко. Поэтому мы двигались и днем.
— Вы не подумали о том, что там, где соприкасаются области двух враждебных племен, всего опаснее. В глубине вражеской территории часто куда спокойнее, чем на границе. К сожалению, ты узнала это достаточно хорошо.
— Да, Аллах направил нас по ложному пути, потому что так было записано в Книге судеб. Когда мы добрались до этого места, на нас напали аюны. Они пронзили пиками и ножами моего спутника, а затем застрелили его; они взяли его одежду и те мелочи, которые старик имел при себе. Меня же они закопали, чтобы я, как сказали эти разбойники, вдоволь насладилась видом трупа, а потом меня должны были заклевать грифы. Если бы мой ребенок не был слепым, они бы убили и его, потому что это был мальчик.
38
Марабут — мусульманский отшельник, славящийся аскетичной и созерцательной жизнью; в странах Северной Африки часто считался святым.
39
Большой Хадж — паломничество к главной мусульманской святыне Ка’бе (в городе Мекке), или хадж, делится на Большой Хадж (с полным исполнением ритуальных церемоний и посещением всех святых мест) и Малый, который исполняется по сокращенной программе.