— То, что ты уже решила: ты доверяешь себя моим заботам.
— Но ты же не повезешь меня в наш лагерь?
— Да, этого я не могу сделать. Во-первых, ты с ребенком еще очень слаба, а у меня нет с собой ни воды, ни пищи. Как сможете вы выдержать до завтра или даже до послезавтра! А во-вторых, я должен немедленно возвращаться к своим. Если я не приеду, они будут беспокоиться обо мне и станут повсюду искать меня. Могут произойти нежелательные встречи и даже вооруженные столкновения, а как раз этого я хотел бы избежать.
— Значит, ты отвезешь меня к солдатам, нашим врагам? Ты серьезно полагаешь, что я поеду с тобой?
— Да, и не только полагаю, но и убежден в этом. Или ты предпочтешь умереть?
— Ты прав. В моей душе идет борьба; не знаю уж, на что мне и решиться.
— Несмотря на все твои колебания, ведь и так ясно: ты поедешь со мной. Если не сделаешь это добровольно, я заставлю тебя.
— Аллах да сохранит тебя от этого! — испуганно вскрикнула Глате. — Неужели станешь принуждать слабую женщину? Ты хочешь быть таким же злым, как Улед аюн?
— Да, я вынужден принуждать тебя, но злость здесь совсем ни при чем. Мои намерения добры. Если ты останешься в пустыне, то наверняка погибнешь. Ты должна поехать со мной, а так как сейчас я вынужден возвращаться к солдатам, то тебе придется тоже отправиться к ним. Но бояться или приходить от этого в ужас совсем не следует. Я думаю, тебе будет хорошо. Я вынужден настаивать на своем только для того, чтобы спасти тебя. Не считай меня врагом. Когда я только увидел тебя закопанной в землю, я сразу же понял, что ты из аяров, моих теперешних противников. Тем не менее я выкопал тебя. Отсюда ты можешь понять, что я вовсе не враг. Я отправился вместе с солдатами, чтобы по возможности препятствовать кровопролитию, а если представится случай, то способствовать заключению мира. Посмотри на меня! Разве у меня лицо человека, которого надо бояться?
— Нет, — ответила она, улыбнувшись. — Взгляд твой вполне приветлив, а лицо доброе. Тебя-то я нисколечко не боюсь, а вот солдат — очень и очень.
— Но этого не стоит делать. Солдаты тоже будут дружески относиться к тебе. С женщинами мы войны не ведем.
— И ты можешь им приказать, чтобы они не обходились со мной как с врагом?
— Да, и они меня послушают.
— Значит, ты у них предводитель?
— И предводитель, и гость, а последнее, как ты знаешь, иногда даже выгоднее.
— Меня будут считать пленницей?
— Обещаю тебе, что ты останешься свободной и получишь все, что тебе потребуется. Ты будешь под моей личной защитой; ты все время будешь находиться где-то поблизости от меня, и я строго накажу каждого, кто посмеет до тебя даже дотронуться.
— А когда я смогу уйти?
— Как только позволят обстоятельства. Это может произойти очень скоро, может быть, уже послезавтра. Кроме того, все, что ты сможешь рассказать о нас своим, не должно причинить нам ущерба.
— Я верю твоим словам, потому что ты не выглядишь обманщиком. А поскольку ты мне обещаешь, то… Смотри-ка, — прервала она вдруг свою речь, — к нам приближаются двое всадников!
Она показывала в том направлении, откуда я приехал. Так как я смотрел на свою собеседницу, то не мог видеть, что там происходило. И женщина так была занята беседой, что увидела всадников только тогда, когда они подъехали совсем близко, так что я сразу узнал Эмери и Виннету.
— О Аллах! Пусть это не будут твои, господин, или мои враги! — сказала она озабоченно.
— Это мои друзья, и они ищут меня, потому что мое отсутствие показалось им слишком долгим, — ответил я. — Тебе нечего их бояться; они будут тебя защищать так же, как я сам. Они тоже чужеземцы и не принадлежат к племени аюнов. Один из них инглизи, а другой приехал из далекой Билад-ул-Америк.
Всадники подъехали к нам и спешились, а Эмери спросил:
— Почему ты так долго отсутствовал? Мы уже стали беспокоиться. Прошло больше двух часов. Мы думали, что случилось несчастье. Мы поскакали по твоему следу. Конечно, опять какое-нибудь приключение?
— Да, вот эта женщина находилась вместе со своим ребенком в величайшей опасности.
Я рассказал о случившемся, конечно, по-английски, чтобы и Виннету мог обо всем узнать. Когда я закончил рассказ, Эмери воскликнул:
— Какой ужас! Я уже слышал от Крюгер-бея, что эти улед аюн — настоящие негодяи, но ведь нельзя же так зверски обращаться с женщиной. Бедное создание! Сейчас мы дадим ей поесть и попить.
У них был запас воды. Эмери дал несчастной целую пригоршню фиников, а Виннету — кусок мяса, который вытащил из седельной сумки, куда он, по индейскому обычаю, всегда клал провизию.