— Сегодня, когда занялся день.
— Тогда вы сможете ответить мне на один вопрос. Не проезжали ли через вади двое чужаков на хороших верховых верблюдах?
— Да. Рано утром, как раз когда мы собирались выезжать.
— Они спешивались возле вас?
— Да. Мы пригласили их к себе, и они ответили на наше приглашение, хотя объяснили нам, что у них вовсе нет для этого времени.
— Как долго они оставались у вас?
— Пока не напились их верблюды.
— Вам известно, кто эти всадники?
— Один из них — коларази паши, судя по его одежде. Другой был, кажется, его другом, но никак не солдатом.
— Куда они направлялись?
— Они говорили, что в Кайруан. Но вы кто такие?
— Знаешь ли ты Крюгер-бея, господина ратей?
— Да. Он — наш защитник.
— А слыхал ли, где он теперь находится?
— От тех всадников мы слышали, что он выступил в поход против племени улед аяр, желая наказать их.
— Какие у вас отношения с этим племенем?
— Мы живем с ними в мире, чего не скажешь про улед аюн — да уничтожит их всех Аллах!
— Это племя — и наши враги. Мы прибыли от Крюгер-бея, который сначала победил улед аяр, а потом заключил с ними союз.
— Машалла! Он победил своих врагов, а потом помиловал их? Сердце его полно доброты и благосклонности даже к врагам! Если вы прибыли от него, то, видимо, тоже находитесь под его защитой?
— Он причисляет нас к своим лучшим друзьям.
— Если это так, то не разрывай нам сердце, проехав мимо нас. Поешь нашей пищи, попей нашей воды! Мы так рады вам, словно сам господин ратей появился здесь!
— Как зовут вашего шейха?
— Вал ид эн-Нари, шейх — это я.
— Значит, это ты шейх храброго и гостеприимного народа мейджери? Тогда нам придется уступить твоему приглашению. Правда, мы тоже очень спешим, но все-таки сможем посвятить тебе столько времени, сколько потребуется на то, чтобы залить наши бурдюки свежей водой.
— А еще вы должны отведать мяса газели, которую мы вчера убили. Прошу вас проследовать за нами в бейт эс-сияра[68]!
Шейх повернул свою лошадь, мы присоединились к нему, а его люди последовали за нами. Все молчали. Согласно местным обычаям, мы должны были ждать, пока к нам снова обратятся. Правда, я потихоньку переводил Виннету все, о чем мы только что беседовали с предводителем бедуинов. Тот испытующе посмотрел на араба, а потом спросил меня:
— Моему брату нравится этот человек?
— Хм! Но, по меньшей мере, он меня не отталкивает. А почему ты об этом спросил?
— Густая борода прикрывает все его лицо, но для Виннету любая борода только вуаль, сквозь которую можно все различить.
— И что же ты под ней увидел?
— Радость, оттого что мы поехали с ним.
— Но это же естественно! Он нас пригласил и теперь радуется, что мы выполняем его желание.
— Но это злая радость! У Виннету нет доверия к этому человеку!
— А я полагаю, что причин для беспокойства нет. Мейджери — мирно настроенные люди, по меньшей мере — теперь.
— Мой брат не должен быть таким доверчивым; а Виннету будет осторожен!
Я и в самом деле не испытывал никакого недоверия, но в то же время и своей обычной осторожности не изменял.
Мы достигли вершинки и, перевалив через гребень, стали спускаться. За высоткой почва круто уходила вниз, образуя долину, ширина которой в том месте, где мы находились, составляла добрых четверть часа конной езды. Это был вади Будавас, который, как я слышал, достигает длины многих часов езды, или многих миль.
На этом берегу было одно местечко, где склон не казался таким крутым; там мы и спустились. Внизу сразу стало видно, что в дождливое время по дну вади бежит река; но сейчас осталось только поросшее зеленью дно долины, где сохранялось множество влажных мест, там стоило только углубиться в землю на несколько футов[69], как можно было набрать питьевой воды.
Мы немного проехали по долине вниз, повернули и только тогда увидели своеобразный африканский пастушеский лагерь. Вади здесь был гораздо шире, чем раньше. Дно долины было покрыто травой, которую можно назвать почти сочной. Повсюду паслись лошади, овцы, козы, коровы и верблюды, тысячи животных. При них было так мало пастухов, что казалось просто удивительным, как столь ничтожное количество людей может наводить порядок среди такой огромной массы животных. Виднелось и несколько палаток, принадлежавших, пожалуй, владельцам самых больших стад. Бедуины победнее вынуждены были ночевать под открытым небом, но таков их обычный образ жизни.
Пастухи, мимо которых мы проезжали, вставали, исполненные почтения, с земли и приветствовали нас глубокими поклонами. Казалось, такое поведение успокаивающе подействовало на Виннету, потому что выражение его лица постепенно смягчалось.