Заложница, глядя на горящие дрова, прекрасно понимала, что после того, как они прогорят, кто-то из находящихся в лесу пойдет и закроет трубу. И поэтому блондинка несколько раз затаивала дыхание и вслушивалась в то, что ее окружало. Стоящая тишина радовала Кротиху. Это означало то, что еще труба не закрыта, и она имеет еще небольшую возможность пожить и подышать земным воздухом. В царстве тишины ее организм и душа находили полное взаимпонимание. Мозг женщины, словно какая-то сложная машина не то земного или неземного производства, давал ей очень равномерные и очень короткие импульсы информации. Правильность этой информации блондинка не подвергала сомнению. И не без причин. Кротихе казалось, что ее поведение на этой земле в преддверии смерти уже оценивает ни она сама, ни даже человеческое общество, а некое неземное существо, которому не подвластны земная власть и деньги, ни лесть, ни другие человеческие пороки, в сети которых попала Ева.
Мысли о социальной справедливости и торжестве рассудка в потустороннем мире вселяли в женщину определеный оптимизм, забирали у нее чувство страха перед смертью. Чем быстрее сгорали дрова в печи, тем больше разочаровывалась Кротиха в своем земном прошлом. Все эти годы для нее были бессмысленными и несчастными. Ни здесь, где она родилась, и ни там, куда она так сильно совсем недавно рвалась, она не нашла личного счастья. Ей не удалось найти это счастье, несмотря даже на то, что она была очень красивой женщиной. Она прожила эту жизнь одна, прожила в нищете и в обмане. Ее надежды на богатство и пылкую любовь не оправдались. К тому же она предала свою единственную дочь, которая, как и ее мать, имела право на счастье в этом обществе, которое называлось человеческим. …
От этих мыслей Кротихе стало стыдно перед своим ребенком. Она притронулась рукой к веревке, лежащей перед самой печкой. Желание надеть себе на шею петлю, уже кем-то приготовленную, у смертнице отпало. Она решила не малодушничать, а встретить смерть по воле Божьей. Жаждущая рая, сейчас не сомневалась, что Бог примет ее к себе с распростертыми руками и сделает все для того, чтобы земная грешница искупила свои грехи. При этой мысли она упала на колени и стала неистово молиться. Иногда она от усердия сильно стучала лбом о деревянный пол. Молящейся грешнице казалось, что в Божьем царстве, куда она намеревается идти, господствует только взаимная любовь мужчины и женщины, любовь человека к человеку, родительская любовь к детям и наоборот. Как раз всего этого в земном мире нет и не было.
Не было всего этого и у Евы Крот. Любовь к мужчинам сейчас для нее казалась просто-напросто миражом. Да и вся ее жизнь, вполне возможно и не только ее, была чем-то подобным этому миражу. И не лучше.
Желание искупить свои грехи в потустороннем мире все больше и больше овладевало Кротихой. Оно нисколько не исчезало у нее и тогда, когда неведомые и неожиданные для грешницы огромные языки пламени все больше и больше поглощали баню. Ева Божьему огню даже радовалась. Ей казалось, что Бог после проверки ее на прочность, вот-вот распахнет дверь рая и с улыбкой примет уже безгрешницу в свое царство…
«Кутузов» с Евой Лыбиной вспомнили о Кротихе только к вечеру, когда солнце стало прятаться за близлежащие околки. Супружеская пара сидела на ковре перед машиной и резалась в карты. Муж и жена были пьяными. Пегов, сидя перед женщиной в чем мать его родила, во время игры «испускал» анекдоты. Напротив одноглазого в теплом халате сидела Ева. Она весело смеялась, когда Пегов злился или вообще бросал карты в случае своего проигрыша. Видя это, красивая блондинка с ослепительной улыбкой подползала к постоянному «дураку» и страстно целовала его в губы. Пегова это очень радовало. Он расстегивал халат своей жены и начинал страстно целовать нежное тело своей любимой. На какое-то время они забывали о «дурачках» и отдавались земным страстям, без которых невозможна любовь мужчины и женщины…
На этот раз идиллию влюбленных нарушил Стасик. Дабы не застать своего «полководца» в неудобном положении, он еще издалека сильно свистнул. Свист своего клерка Пегов узнал сразу же и лениво поманил его к себе пальцем. Стасик, словно солдат, быстро протараторил:
– Мой шеф! Наша пленница сидит уже в бане несколько часов. Я думаю, что пора посылать Палыча закрывать трубу… Ему не мешало бы и посмотреть и вовнутрь… Возможно Кротиха и повесилась…
Стасик после этих слов мгновенно замолк. Он, приняв смиренную стойку послушной собаки, молчал и ожидал дальнейших указаний шефа. Он не мог предугадать поведение жены начальника, как-никак планировалось умертвить ее родную мать. Поэтому он изредка только косился глазами на полулежащую молодую блондинку с очень длинными и стройными ногами. На Еву смотрел и Пегов. При этом он смотрел на жену очень внимательно и даже с каким-то сожалением. Чувствуя пристальные взгляды мужчин, Ева нехотя привстала. Затем присела на колени, и как бы невзначай, произнесла: