Комната была пустой, за исключением двух соединенных между собой жаровен в дальнем углу, возле которых стояло несколько небольших табуретов. Со стены свисали цепи и кандалы, однако взгляд Корбетта тотчас притянула к себе некая жутковатая возня в глубине помещения.
Когда он подошел поближе, то разглядел троих мужчин, голых до пояса и с повязками на головах, чтобы пот не стекал на глаза. Их спины блестели. Все трое склонились над жаровнями, держа длинные железные пруты за обмотанные тряпками рукояти, чтобы не обжечь руки. Корбетт увидел, как один из них приподнял раскаленный прут и опустил его на что-то, что Корбетт принимал за тень в углу, пока не услыхал истошный крик и не увидел, как «тень» судорожно дернулась. Только тогда он понял, что это и есть священник — он висел на цепях, прикованных к запястьям, и был совершенно голый, если не считать набедренной повязки. На теле у него зияли глубокие раны, оставленные железными прутьями. Корбетт подавил вспыхнувшую было жалость, понимая, что для нее сейчас не время. Не исключено, что этот человек причастен к смерти Дюкета, к смерти юного Симона и к двум нападениям на него самого. Втайне Корбетт страшился только того, что его подозрение пало на невиновного.
— Он ответил на вопросы, которые я просил ему задать?
Невилл покачал головой:
— Нет. Он говорит, что не имеет отношения к смерти Дюкета.
У Корбетта бешено застучало сердце и во рту пересохло от страха.
— Но что-нибудь он сказал?
Невилл ухмыльнулся:
— Наговорил с три короба. Все время призывает на помощь своего господина, Сатану! Такое слышать от священника!
Корбетт обошел жаровни, миновал палачей, которые выжидательно смотрели на него, приготовившись в очередной раз жечь раскаленным железом тело несчастного.
Было ясно, что священнику больше не вынести мучений. В лице Беллета не осталось ни кровинки, в глазах полыхал огонь безумия, в худом костлявом жалком теле едва теплилась жизнь.
— Ну что, господин священник? — прошептал Корбетт. — Вот мы и встретились снова, хотя и в неожиданных обстоятельствах. — Он подошел ближе, чтобы только священник мог услышать то, что он проговорил в мокрые от пота волосы, свисавшие на ухо. — Ты убил Лоренса Дюкета?
Беллет медленно повернулся к нему, прищурив глаза и словно выплывая из омута боли.
— Так это ты, чиновник! Ублюдок! Деревенщина! Ты не знаешь, с кем связался. Ты и все тебе подобные скоро будете сметены с лица земли.
Что-то еще пробормотав, Беллет сделал попытку приподняться, чтобы хоть как-то уменьшить мучительную боль в груди и ногах.
— Я могу это остановить, — сказал Корбетт. — Я могу это остановить, только признайся. Что такое Пентаграмма? Кто приказал убить Дюкета? Кто убил Симона? Кто приказал убить меня?
Беллет отвернулся, и Корбетт понял, что тот втайне смеется над ним. Не помня себя от ярости, чиновник схватил его за подбородок и заглянул ему в глаза:
— Говори же! Говори!
Единственным ответом был поток брани и брызги слюны. Потом священник дернулся, вытянулся и вдруг обмяк, уронив голову на грудь.
Невилл подошел ближе, оттеснил Корбетта и ощупал грудь и шею священника.
— Умер. Всё. Это конец. — Невилл поглядел на Корбетта. — Что делать с трупом?
Корбетт пожал плечами:
— Заверните в саван и похороните с нищими.
С этими словами он вышел из застенка, где жуткие фигуры по-прежнему маячили в мрачном мерцающем свете возле жаровен. Жалости к Беллету чиновник не испытывал. Теперь он точно знал, что этот человек виновен, он был преступником и играл не последнюю роль в убийстве Дюкета. К тому же, по собственному признанию, он был изменником и участвовал в заговоре против короля.
* * *На другом берегу черной, укрытой туманом реки вновь, надвинув на лица капюшоны, собрались члены «Пентаграммы» и теперь сидели вокруг Невидимого, своего вождя. Все молчали, однако как будто чего-то ждали или боялись.
— Значит, один из нас погиб?
Возвещающий — тот, кто сидел справа от Невидимого, — кивнул:
— Нам известно, что его схватили. Наверно, он уже умер, и благодарить за это надо Корбетта! Наш соглядатай в канцелярии сообщил, что Корбетту слишком много о нас известно.