Незадолго до этого его вывели из камеры и покормили жидкой кашей, но желудок ее немедленно отверг. Сидя за грубо сколоченным столом с деревянной ложкой в руке, он прислушивался к словам начальника тюрьмы. Тот был немногословен.
— Арман де Перигор, вы получаете свободу. Человека, который вас сюда доставил, больше нет, а я против вас ничего не имею. Возвращайтесь домой.
А вот его тюремщик, тот самый, который двумя днями ранее снабдил его бумагой и пером, оказался более красноречив.
— Министр Ногаре умер. Я не знаю, чем вы ему не угодили, да меня это и не интересует. Не сомневаюсь, что вас его смерть только обрадует, а что касается меня, то я не собираюсь его оплакивать. Я видел слишком много такого, что предпочел бы забыть… — Он немного помолчал и, понизив голос, продолжал: — Говорят, что его конец был ужасен. За один день он утратил свой облик, как будто был одержим дьяволом. — Тюремщик перекрестился. — Те, кто был рядом с ним, рассказывают, что он умер, испуская ужасающие вопли, и клянутся, что видели, как душа покинула его тело. — Он опасливо огляделся по сторонам и зашептал: — Говорят, его настигло проклятие Жака де Моле, ну, того тамплиера, которого сожгли на костре.
Больше тюремщик не сказал ни слова. Когда Арман, будучи не в силах продолжать трапезу, положил ложку на стол, он помог ему подняться и вывел из тюрьмы. Теперь юноша остался один.
Он обвел взглядом здания вокруг и поднял глаза к безоблачному ярко-синему небу. Сделав усилие, Арман сказал себе, что он действительно свободен, что ему вернули свет и воздух и что его по-прежнему ждет его маленькая лаборатория. От этих мыслей по всему телу разлилось приятное тепло. Но вот его мысли вернулись к Гийому де Ногаре, и юноша понял, что тюремщик ошибался. Королевский фаворит не был одержим дьяволом, он был его воплощением либо одним из его приспешников. Если верить тюремщику, на этот раз он потерпел поражение, видимо, столкнулся с силами, превосходящими его собственные.
Он мысленно перенесся в Лион, в маленькую церквушку тамплиеров, к могиле Жильбера де Перигора. Ногаре сказал ему, что знает, где найти этот предмет, и его дьявольские глаза торжествующе заблестели. Однако теперь, выйдя на свободу, Арман был уверен: черный предмет по-прежнему находится там, где он его оставил. Несколько дней назад, когда он вложил кубок с его содержимым в руки своего предка, юноше почудилось, что пальцы покойного сомкнулись на ножке сосуда, принадлежавшего ему при жизни и наконец вернувшегося к нему в могилу. И тогда Арман понял, что кубок будет лучшим хранителем для этого странного предмета, во всяком случае, до тех пор, пока наверху не решат, что пришло время его оттуда извлечь.
Сделав усилие, он оттолкнулся от стены и замер, покачиваясь и преодолевая головокружение и терзающую его тело боль. Затем он тронулся с места, медленно волоча правую ногу, но решительно и не оглядываясь.
21
Париж, 2000 год
Николь отстранилась от Жана. Поцелуй был неожиданным для обоих. Опять была суббота, и архитектор привез Николь в Розуа-ан-Бри, к ограде маленькой фермы ее родителей, где девушка планировала остаться на ночь. Был второй час ночи, вокруг царила тишина, но в окнах первого этажа она заметила свет. Мама никогда не ложилась, не дождавшись приезда дочери. Вот и теперь она не спала, хотя отец наверняка смотрел уже десятый сон.
Они с Жаном провели вместе вечер, затем он пригласил ее на ужин. Позавтракала она тоже в столице, когда встречалась с университетскими подругами, а затем отправилась на свидание с архитектором. Молодые люди улыбнулись друг другу при встрече и, не говоря ни слова, взялись за руки и отправились бродить по городу. Их встречала дивная весна, которой, казалось, не будет конца. Они ели мороженое и смеялись, как дети, а потом забрели в кино. Ужин в романтическом итальянском ресторанчике увенчал чудесный день, который, если бы это зависело от них, никогда не закончился бы.
— Спасибо, Жан, — голос Николь дрогнул, выдавая ее волнение. — Ты подарил мне незабываемый день.
— Надеюсь, у нас будет много таких дней, — улыбнулся в ответ архитектор. — Ты не забыла, что завтра я заеду за тобой в четыре часа? Надеюсь, что к этому времени ты разберешься с тайной египетской таблички.
— Боюсь, тебе придется подождать как минимум до понедельника, — рассмеялась Николь. — Смею тебя уверить, что я не собираюсь завтра заскакивать в Лувр, чтобы взглянуть на планы гробниц.
— Ну что ж, быть может, решение принесет сегодняшняя ночь? Для этого необходимо, чтобы в твоем сне появились детали.