Эту ночь они проведут в столице Египта, а завтра рано утром их ожидает путешествие в Долину царей. Там, на западном берегу Нила ее ждала усыпальница Сети I.
Гамаль Нагиб был уполномоченным министерства культуры Египта в Фивах и на прилегающих к городу территориях. Под его юрисдикцией находились Луксор, Карнак, все памятники древности на западном берегу и долины со всеми их гробницами. Он познакомился с Николь, когда та писала свою диссертацию, а он был директором археологических ресурсов. Тогда они и подружились. На фото, стоявшем на столе в ее кабинете в Лувре, она была снята на раскопках именно с Нагибом.
— Как я рад снова вас видеть, мадемуазель Паскаль! — воскликнул он, когда Николь вошла в его кабинет.
При этом он церемонно, на арабский манер, сложил перед собой руки, хотя озорной блеск его глаз напрочь отрицал столь официальное приветствие.
— Доктор Паскаль, месье Нагиб, — улыбнулась Николь, накрыв ладонями руки Нагиба и целуя его в щеку.
— Доктор Нагиб, доктор Паскаль, — расхохотался ее собеседник.
— Мне кажется, будет удобнее, если мы станем, как и раньше, называть друг друга Гамаль и Николь. Что скажете?
— Ну, конечно, Николь. Как добрались? И присаживайтесь, пожалуйста. Вы многое должны мне рассказать.
Девушка устроилась в кресле у стены кабинета, а Нагиб сел напротив, отделенный от нее низким журнальным столиком.
— Я попросил, чтобы нам принесли чаю, — сказал он. — Думаю, вы не откажетесь составить мне компанию. — Николь кивнула. — Итак, — он опять улыбнулся, — теперь вы хранитель Лувра. Вы и представить себе не можете, как я обрадовался, когда мне сообщили эту новость. Рассказывайте.
Николь рассказала ему о том, как она жила после отъезда из Египта, а затем начала расспрашивать собеседника о его собственной жизни. Подобный взаимный интерес считался в этой стране нормой цивилизованного общения, но девушке было интересно послушать о работе руководителя археологической зоны Египта.
Наконец они подошли к теме керамической таблички и гробницы Сети I. Вечером Нагибу предстояло сопровождать Николь и де Лайне в зал шести колонн. Его уже подробно проинформировали о результатах расследования, проведенного Николь, хотя, насколько она поняла из этой беседы, он пребывал в неведении относительно деталей ее открытия.
— Ваш шеф рассказал мне не все. Я угадал? — Нагиб улыбнулся, заметив смущение Николь. — Не переживайте, это в порядке вещей. Этого не сделал бы ни один археолог, находясь в здравом уме и трезвой памяти. О Пьере де Лайне я и вовсе молчу. Даже если бы Пьеру вздумалось рассказать мне всю правду, я все равно ему не поверил бы, — рассмеялся египтянин. — Меня это нисколько не волнует. Таковы правила игры. Мне вполне достаточно того, что вы нашли какие-то сведения о чем-то, скрытом в гробнице Сети I. Очень скоро все наши сомнения развеются.
Николь вздохнула с облегчением и улыбнулась в ответ.
— Самое странное, Гамаль, заключается в том, что табличка, вокруг которой поднялось столько шума, не числится в архивах Гарнье. Вне всякого сомнения, она является частью коллекции, поскольку попала к нам вместе с остальными ее экспонатами, но на нее не было карточки. В Лувр привезли шесть табличек, а в архиве упоминалось лишь пять… пять остальных табличек. Да, все они представляют определенный интерес, но в них нет ничего выдающегося.
— А вы кого-нибудь спрашивали об этой табличке? Быть может, члены семьи или секретарь покойного месье Гарнье что-то знают?
— Гарнье занимался коллекцией сам. Его архив составлен скрупулезно, но пространно. Именно поэтому все кажется мне очень странным. Лишь одна из его дочерей проявляла интерес к коллекции. Я позвонила ей, но она сказала, что не помнит такой таблички. В конце концов, это не так уж важно, но я не перестаю этому удивляться.