Король и архиепископ знали друг друга очень давно. Еще в 1554 году Филипп попросил его посетить Англию, чтобы оказать помощь его супруге Марии в борьбе с протестантизмом. Он остался доволен трудами Каррансы и три года спустя, уже будучи королем, призвал его к себе и отправил во Фландрию, поручив покончить там с ересью и еретиками.
Именно там, в Нидерландах, король предложил ему толедский архиепископат. Скончался предыдущий архиепископ, Силисео, и король хотел поставить на это место человека, которому мог бы всецело доверять.
— Ваше величество, — услышал он в ответ, — эта должность не для меня. Я книжник и создан для жизни в монастыре, а вам нужен человек, способный достойно держаться и в светских салонах и в иностранных канцеляриях.
Три раза повторял свое предложение Филипп, но Карранса был непреклонен.
— Повелитель, есть люди, более достойные, чем я, — упорствовал он. — Например, великий инквизитор Фернандо де Вальдес или Педро де Кастро. И один, и другой подойдут вам более меня.
— Карранса! — Взгляд короля утратил какой-либо намек на дружелюбие. — Вы дважды отвергли предложение моего отца сделать вас епископом. Мне вы тоже отказали уже два раза. — Священнослужитель попытался возразить, но Филипп ему этого не позволил. — Я согласен с вашим утверждением, что епископ должен жить в своей епархии, и назначение в Куско или на Канары означало бы неизбежное с вами расставание. Но Толедо расположен в центре Испании. Кроме того, папа одобряет вашу кандидатуру. Считайте, что это приказ.
Церемония состоялась в Брюсселе, и в августе 1558 года Карранса вернулся в Испанию уже архиепископом и сразу поспешил в Юсте, где успел застать в живых и проводить в мир иной императора.
Примас отодвинул занавеску на окне экипажа и увидел вдали крепостные стены Толедо. Он опять откинулся на спинку сиденья и плотнее укутался в плащ. Хотя осень едва началась, было пасмурно и сыро, отчего день казался более холодным, чем на самом деле.
Он вспомнил времена, когда посвящал жизнь исследованиям и теологическим дискуссиям. Ему хотелось, чтобы так было всегда, но смирился с тем, что Богу он угоден в другом качестве. Карранса улыбнулся, вспомнив о своих визитах в Тренто. Он участвовал в Соборе как представитель доминиканцев и проведенное там время считал подарком судьбы. Днем он слушал выступления величайших мыслителей католицизма, а вечера проводил в размышлениях и диспутах на затронутые во время заседания темы.
Карранса тоже неоднократно получал возможность высказаться с трибуны, что позволило ему завоевать авторитет. Видные теологи из других стран интересовались его мнением по разнообразным вопросам, и он вошел в круг избранных, обсуждавших догмы Церкви.
Теперь его ожидала совершенно другая жизнь. Прибыв в Испанию, он сразу же убедился в том, что сбылись его худшие опасения. Его назначение неодобрительно восприняли те, кого интересовали не только вопросы веры, кто искал в религии способ заниматься политикой. Люди, которые пользовались его уважением и которых он предлагал королю как более достойные кандидатуры на должность архиепископа, теперь платили ему враждебностью и презрением.
Карранса никогда не стеснялся своего скромного происхождения. Он не придавал значения подобным условностям. Теперь этот факт пустили в ход те, кто желал поставить под сомнение правомочность его назначения, а сам Карранса с грустью отмечал, что толедский архиепископат был предметом мечтаний очень многих. Всех их постигло разочарование, которого они не желали ему прощать.
Великий инквизитор Фернандо де Вальдес, а также Антонио Агустин, Педро де Кастро, его товарищ доминиканец Мельхор Кано… Все они склоняли голову в притворной покорности, но их глаза светились высокомерием, а в их взглядах он читал зависть и презрение.
Карранса с радостью отказался бы от митры и вернулся в Вальядолид к своим книгам, размышлениям и ученым трудам. Но он понимал, что это невозможно.
Он отказывался верить в доходившие до него слухи, хотя в глубине души признавал, что они имеют под собой основание. Несколько дней назад его помощник, Мельхор де Кинтанилья, дрожащим голосом и как бы извиняясь, предостерег его о грозящей опасности.
— Ваше высокопреосвященство, не знаю, как вам это сказать, но я узнал это из достоверных источников. — Он внезапно замолчал, как будто уже сожалел о своих словах, и Карранса жестом попросил его продолжать. — Говорят, — Кинтанилья отвел глаза в сторону, — что инквизиция открыла против вас следствие.