Трагическое дело; погибшая женщина была на позднем сроке беременности.
Инспектор Стивен Кинч, издавая заявление, в котором были изложены эти факты, усматривал связь «между пожаром в Спитлбрикском СОО и таковым в Шаандаар-кафе, в котором почти постоянно проживал второй погибший, мужчина». Вполне вероятно, что мужчина был настоящим поджигателем, а женщина, являвшаяся его любовницей, однако состоявшая в браке и до сих пор сожительствовавшая с другим человеком, была не более чем жертвой его обмана.
Политические мотивы — обе стороны были известны своими радикальными взглядами — не стоило сбрасывать со счетов, однако это была такая мутная вода, что получить ясную картину таких мотивов было довольно трудно. Нельзя было исключать и того, что оба преступления, буде даже они совершены одним и тем же человеком, могли иметь различные побуждения. Может быть, мужчина был просто наёмником, спалившим дотла Шаандаар из-за страховки по заказу ныне покойных владельцев и поджёгшим здание СОО по воле своей любовницы, возможно, из-за какой-то внутриофисной вендетты?
То, что пожар в СОО произошёл в результате поджога, не вызывало сомнений. Море бензина было вылито на столы, бумаги, занавески. «Многие не понимают, как быстро распространяется бензиновый огонь», — заявил газетчикам инспектор Кинч. Трупы, обожжённые так сильно, что в целях идентификации потребовались отчёты дантиста, были обнаружены в комнате фотокопирования. «Это всё, что у нас есть». Конец цитаты.
У меня есть больше.
У меня, во всяком случае, есть некоторые вопросы. — Например, о синем панельном мерседесе-фургоне, следовавшем за пикапом Уолкотта Робертса, а затем за «Эм-Джи» Памелы Чамчи. — О людях, появившихся из этого фургона (их лица скрыты за хэллоуинскими{1320}) масками, и заставивших провести их в офисы СОО, когда Памела отпирала внешнюю дверь. — О том, что на самом деле случилось в этих офисах, ибо пурпурный кирпич и пуленепробиваемые стёкла не так-то легко пропускают человеческие взгляды. — И, наконец, о местонахождении красного пластикового портфеля и документов, которые в нём содержались.
Инспектор Кинч? Вы ещё здесь?
Нет. Он ушёл. У него нет ни одного ответа для меня.
Вот — господин Саладин Чамча, в верблюжьем пальто с шёлковым воротником, бегущий по Хай-стрит невероятными зигзагами. — Тот же самый ужасный мистер Чамча, который только что провёл вечер в компании обезумевшей Аллилуйи Конус, не чувствуя ни малейшей вспышки раскаяния. — «Копыт не вижу, — сказал Отелло про Яго. — Сказки неужель?»{1321} При этом Чамча невероятен не более; его человечность — достаточная форма и обоснование для его поступков. Он разрушил то, что не должно было и не могло более существовать; выбрал месть, воздавая изменой за измену; и сделал это, используя слабость его врага, уязвив его ахиллесову пяту. — В этом — удовольствие. — Но вот он, мистер Чамча, бегущий. Мир полон злобы и случайностей. Всё лежит на чаше весов. Пылают дома.
Бумба, колотится его сердце. Думба, бумба, дадум.
Затем он видит Шаандаар в огне; и в смятении замирает. У него сжимается грудь; — бадумба! — и боль пронзает левую руку. Он не обращает внимания; он уставился на горящее здание.
И видит Джабраила Фаришту.
И разворачивается; и несётся внутрь.
— Мишала! Суфьян! Хинд! — зовёт злой мистер Чамча.
Первый этаж ещё не охвачен пламенем. Он бросается к лестнице через открытую дверь, и обжигающий, отравленный ветер отбрасывает его назад. Дыхание Дракона, думает он. Повсюду огонь; листья пламени простираются от пола до потолка. Ни малейшей возможности продвижения.
— Кто-нибудь! — кричит Саладин Чамча. — Есть там кто-нибудь?
Но дракон ревёт громче, чем он в силах крикнуть.
Что-то невидимое пинает его в грудь, заставляет рухнуть назад, на пол кафе, среди пустых столов. Думбадум дум думай о смерти{1322}, поёт его сердце. Прими её. Прими.
Над его головой — какой-то шум, подобный топоту миллиарда крыс, эфемерных грызунов, следующих за призрачным дудочником. Он смотрит наверх: потолок в огне. Он обнаруживает, что не может подняться. Пока он наблюдает, потолочная секция отделяется, и он видит обломок балки, падающей на него. Он вскидывает руки в слабой попытке защититься.