— Вернись, — умолял он жену. — Ничего не происходит, вернись.
У края воды стояли госпожа Курейши, Осман, сарпанч, Шри Шринивас. Мать Мишалы опереточно рыдала:
— О дитя моё, дитя моё. Что же будет?
Осман ответил:
— Когда станет ясно, что чудес не случится, они повернут обратно.
— А бабочки? — проворчал Шринивас. — Чем были они? Нелепой случайностью?
И тут до них дошло, что крестьяне не вернутся.
— Они почти все уже прошли свою глубину, — молвил сарпанч.
— Сколько из них умеет плавать? — спросила, всхлипнув, госпожа Курейши.
— Плавать? — вскричал Шринивас. — С каких это пор деревенщины умеют плавать?
Они кричали, словно находились в миле друг от друга, прыгали с ноги на ногу, их тела рвались войти в воду, сделать хоть что-нибудь. Казалось, что они танцуют в огне{1372}. Командир полицейской бригады, отправленной вниз для управления толпой, подошёл, когда Саид выбрался из воды.
— Что происходит? — полюбопытствовал офицер. — Что за волнения?
— Остановите их, — Мирза Саид, задыхаясь, указал в сторону моря.
— Они злоумышленники? — спросил полисмен.
— Они хотят умереть, — ответил Саид.
Слишком поздно. Крестьяне, чьи головы ещё поплавками покачивались вдали, достигли края шельфа. Практически одновременно, не предпринимая никаких видимых попыток спастись, они погрузились под воду. В единый миг все пилигримы Айши исчезли из виду.
Ни один из них не появился вновь. Ни одна задыхающаяся голова или мечущаяся рука.
Саид, Осман, Шринивас, сарпанч и даже заплывшая жиром госпожа Курейши бросились в воду, вопя:
— Боже милостивый; сюда, кто-нибудь, на помощь!
Человеческие существа, столкнувшись с опасностью утонуть, сражаются с водой. Это просто противно человеческой природе — кротко шагать вперёд, пока море не поглотит тебя. Но Айша, Мишала Ахтар и титлипурские крестьяне погрузились в морскую гладь; и никто их больше не видел.
Госпожа Курейши была извлечена полицейскими на берег — с синим лицом, с лёгкими, полными водой, и нуждающаяся в поцелуе жизни. Османа, Шриниваса и сарпанча вытащили чуть позже. И лишь Мирза Саид Ахтар продолжал нырять, всё дальше и дальше в море, всё дольше и дольше оставаясь под водой; пока его тоже не выловили из Аравийского моря, измождённого, больного и ослабевшего. Паломничество закончилось.
Мирза Саид пробудился в больничной палате, чтобы обнаружить мужчину из уголовного розыска рядом со своей койкой. Власти рассматривали возможность задержать оставшихся в живых членов экспедиции Айши в связи с попыткой нелегальной эмиграции, и детективов проинструктировали послушать их истории прежде, чем у них будет шанс посовещаться.
Вот показания титлипурского сарпанча, Мухаммед-дина:
— Когда я совсем выбился из сил и решил, что наверняка погибну в этой воде, я увидел всё собственными глазами; я увидел, что море разделилось, словно волосы под расчёской; и они все были там, далеко, они уходили прочь. Она была там тоже, моя жена, Хадиджа, которую я любил.
Вот что Осман, воловий мальчик, поведал детективам, ужасно смущённым показаниями сарпанча:
— Сперва я очень боялся утонуть. Но я искал-искал, прежде всего её, Айшу, которую знал до того, как она изменилась. И лишь в последний миг я увидел, что она случилась, эта изумительная вещь. Воды открылись, и я увидел, как они идут по дну океана, среди умирающей рыбы.
Шри Шринивас тоже поклялся богиней Лакшми, что видел разделение Аравийского моря; и когда детективы добрались до госпожи Курейши, они были крайне раздосадованы, ибо знали, что эти люди не могли подготовить свою историю сообща. Мать Мишалы, жена большого банкира, рассказала собственными словами ту же повесть.
— Верьте, не верьте, — решительно подытожила она, — но что видели мои глаза, то повторяет мой язык.
Покрываясь гусиной кожей, люди из угро предприняли попытку допроса третьей степени:
— Послушай, сарпанч, не надо срать через рот. Там было много народа, никто не видел ничего подобного. Трупы утопленников уже плывут к берегу, раздувшиеся, как воздушные шары, и смердящие, словно ад. Если ты будешь продолжать отпираться, мы возьмём тебя в оборот и за нос вытащим к правде.