– Вы хотите сказать, что интенданты не располагают лишней одеждой?
– Так точно, сэр. Операция четко спланирована. У Железного Генерала каждая пуля на счету.
– Что вы говорите?! – воскликнул Смит.
Он не рассчитывал услышать столь приятную новость. Рабинович где-то совсем рядом.
– Наш командир держит все под личным контролем. А теперь нам пора двигаться дальше, сэр, если вы хотите попасть на передовую и увидеть его. Мы и так уже потеряли много времени, разыскивая для вас камуфляж.
– Полагаю, догнать Рабиновича не составит особого труда. Я лучше подожду его здесь.
– Но он сказал, что не остановится, пока не захватит столицу Сорники.
– Не думаю, чтобы в настоящий момент это было возможно.
– Наш генерал полностью сломил сопротивление неприятеля. Он уничтожил все его боевые вертолеты.
– Вы не раздобудете для меня какую-нибудь палатку, в которой я мог бы устроиться на ночь? – попросил Смит. – Если, конечно, таковые имеются.
– Не знаю, сэр. У нас здесь все на строгом учете.
– Ясно, – вздохнул Смит. – По-видимому, мне предстоит закоченеть нынешней ночью. Разбудите меня, если к утру здесь появится Рабинович, или Железный Генерал, как вы его называете.
Ван покатывался со смеху.
– Напрасно вы обвиняете меня в излишней серьезности, – проворчал Римо. – Я только и знаю, что шутить, черт возьми. Мир устроен весьма забавно, и я не боюсь об этом говорить.
Римо чувствовал, как в нем вскипает злоба. Он понял это по своему дыханию. Давать волю злобе не менее губительно, чем страху. Эти чувства подчиняют себе все остальные.
– Послушайте! – взорвался он. – Я ждал двадцать лет, чтобы увидеть Великого Вана, боялся, что не удостоюсь такой благодати. И вот наконец моя мечта сбылась – и что же? Вы пилите меня похлеще Чиуна! Чиун – тот действительно все принимает всерьез. Он считает, что если не сделает того-то и того-то, Дом Синанджу рухнет к чертовой матери. Он носится с идеей женить меня на корейской девушке ради продолжения нашего славного рода. Честное слово! Чем не сводня?
– Почему ты злишься?
– Потому что вы меня разочаровали, – огрызнулся Римо. – Не оправдали моих надежд. Честно говоря, Чиун дал мне намного больше, чем вы.
– Весь мир для тебя ничто в сравнении с Чиуном. Если бы ты не любил его, то никогда не научился бы такой прекрасной технике удара. Только от любви рождается что-то хорошее.
– Да, я уважаю Чиуна и люблю его. Ну что, вы довольны? Смотрите, не лопните от смеха, – проговорил Римо, глядя прямо в лицо хихикающему толстяку. – Но я не считаю его совершенством. В нашем языке есть слово «псих». Я считаю, что оно как нельзя лучше подходит нашему дорогому Мастеру Чиуну.
– А как насчет человека, одержимого желанием спасти мир?
– Извините, я меньше всего думал о спасении мира. Я всего лишь пытался спасти свою страну.
– Сколько людей ее населяет? Двести двадцать миллионов?
– Около того.
Римо осточертела эта квартира с ее великолепно оборудованной кухней, роскошной гостиной, ванной и телевизорами в каждой комнате. Но больше всего ему осточертел толстый жизнерадостный Ван с пузом, в котором сосредоточился весь холод Вселенной.
Между тем Ван остался доволен. Все, что ему было нужно, – это увидеть удар Римо. Любой Мастер Синанджу по одному удару мог судить о силе человека. Римо вышел за дверь. Ван последовал за ним.
– Знаешь, в мое время население всего мира насчитывало порядка двухсот миллионов человек. Америка и есть для тебя весь мир.
– Уже нет, – сказал Римо.
Служители, подметающие двор, с интересом поглядывали на его спутника. Значит, они тоже видят Великого Вана, подумал он.
– Тогда скажи мне: кто в большей степени псих – тот, кто пытается спасти от исчезновения род великих убийц, или тот, кто пытается спасти страну?
– Мне кажется, ваш визит несколько затянулся. Спасибо за все и прощайте.
– Но ты еще не задал мне своего вопроса, – напомнил Ван.
– Ладно, когда вы уберетесь отсюда восвояси?
– А когда ты задашь мне нужный, вопрос?
– На это может уйти целая вечность.
– Ну, такого срока в твоем распоряжении, положим, нет. Но на это может уйти вся твоя жизнь.
– Вы это серьезно?
– Неужели ты думаешь, что мне приятно торчать здесь с тобой еще пятьдесят или сотню лет? – усмехнулся Ван. – Уж на что был задирист Чиун, но ты и его обскакал. Каждый раз, когда ты открываешь рот, я слышу голос Чиуна.
– Ничего подобного. Чиун – настоящий расист, который презирает всех, кто не имел счастья родиться корейцем. А я не расист. Я кто угодно, но только не расист.
Ван расхохотался так, что чуть не повалился на тротуар, позабавив играющих на лужайке ребятишек.