Для этого подходило любое мертвое тело. Чем больше оно было изуродовано, тем лучше. Современные журналисты обладали отличным воображением и были на редкость понятливы.
Лишь немногие из них интересовались, почему тот или иной труп оказался на обочине дороги и откуда известно, от чьих рук он пострадал. Таких журналистов бойцы революции обзывали агентами американского империализма, фашистами и евреями. Последнее прозвище звучало особенно эффектно в присутствии арабских боевых товарищей. Да и вообще антисемитизм, который прежде не пользовался особой популярностью у левых, с некоторых пор оказался в почете и служил признаком особой прогрессивности. Когда-то бывший знаменем правых радикалов, антисемитизм стремительно овладел революционными массами Сорники. Это и понятно, ведь во главе вражеских войск стоял маньяк, зверь, фашист и сионист по фамилии Рабинович.
– Только выродок по фамилии Рабинович способен пить кровь бедняков, стремящихся к свободной и счастливой жизни, – вещал президент Омерта. – Кто, как не вампир-кровопийца, способен напасть на мирный свободолюбивый народ?
В прежние времена подобное заявление было бы оценено как расистское, но теперь газетчики самозабвенно строчили в своих блокнотах: «не боится смелых высказываний», «имеет твердые убеждения».
Омерта приказал откупорить оставшиеся бутылки шампанского. Как-никак, ситуация обязывала. Это была борьба не на жизнь, а на смерть.
Вдруг послышался крик:
– Американцы окружили нашу крепость в горах!
– Извините, – сказал Омерта журналистам, – боевая обстановка требует моего немедленного вмешательства.
Он бросился к военному, который только что громогласно объявил о нависшей над страной угрозе, и вцепился ему в горло с такой силой, что его очки, творение одного из лучших модельеров мира, чуть не свалились на пол – и это при том, что шла война и президент Омерта не знал, когда еще сможет выбраться в Америку или в Европу за покупками!
– Слушай, идиот! Если ты еще хоть раз упомянешь о крепости в горах в присутствии американцев, я прикажу тебя расстрелять! Они уже взяли крепость?
– Нет, но она окружена.
– Что делают русские?
– Ведут огонь, защищая ее.
– Отлично. Теперь из России наверняка прибудет подкрепление. Они ни за что не отдадут крепость. Мы спасены. Возможно, начнется мировая война.
– А что, если мы ее проиграем?
– Если она затянется, мы не проиграем. У нас есть друзья в Америке. Пойди распорядись, чтобы их накормили по высшему разряду. И смотри, чтобы все было в полном ажуре. Помни: то, что происходит сегодня, будут проходить в американских школах.
Президент Омерта вылетел со своей виллы и велел подать ему машину.
– В советское посольство? – спросил шофер.
Он уже знал, что неприступная крепость в горах окружена.
– Нет. Мне совсем ни к чему встречаться с советским послом. Он считает, что мы должны защищать крепость собственной грудью.
– А мы этого не делаем?
– Если бы тебе предложили на выбор несколько чемоданов от Луи Виттона и пятьсот вонючих русских солдат, что бы ты предпочел? – спросил генерал Омерта.
Рабинович подошел к карте. За спиной у него стоял Чиун. Лица всех присутствующих были покрыты горячей пылью Сорники, смешанной с потом.
Всех, но только не Чиуна. Он умудрялся купаться по два раза на день, держал при себе свои сундуки и выглядел бодрым и свеженьким.
Рабинович не один раз слышал от него:
– Все это слишком напоминает войну. Мы должны положить конец войнам, потому что в них делается ставка на непрофессиональных убийц.
– Почему непрофессиональных? – удивлялся Рабинович. – Это великая армия. Когда воюют американцы, их никто не способен победить. Никто.
– Это всего лишь армия, – стоял на своем Чиун. – Давайте смотреть правде в глаза, Великий Ван. Ну на что годятся эти сотни тысяч неумех? Они – обыкновенные солдаты.
– Правильно, но командую ими я. Оставьте меня в покое.
Рабинович посмотрел на карту. Ситуация не внушала особого оптимизма. Судя по всему, русские располагали неистощимыми запасами оружия и боеприпасов, что делало задачу взятия крепости трудной и рискованной.