— По вопросу о постройке временного храма Соломона в Париже, я придерживаюсь особого мнения, которое и прошу занести в протокол нашего заседания, представляемый на рассмотрение «совета семи» и на утверждение «хранителя престола израильского»… Я нахожу, что постройка подобного храма могла бы иметь значение только тогда, если бы в этом храме проповедовалось чистое учение Моисея, записанное Торой и пояснённое в священных книгах талмуда учёными раввинами и святыми «наси», князьями церкви израилевой. Но так как я знаю, что всякий храм, возводимый масонством, называйся он синагогой, буддийским капищем, — церковью какой-либо новой секты, пытающейся слить христианство с еврейством, наподобие рыцарей тамплиеров, или даже открыто храмом «свободных каменщиков», — всё же он останется капищем сатаны, в котором поклонники Люцифера будут совершать свои гнусные обряды. Я поэтому протестую против всяких грандиозных построек. Для евреев достаточно простых синагог, число которых ежегодно множится. Что же касается люцифериан, постоянно завладевающих еврейскими душами, как и еврейскими организациями, то моё мнение о них я высказывал не раз.
— Позвольте, — быстро и решительно перебил оратора председатель. — Позвольте мне возразить вам, досточтимый брат, что убеждения отдельных членов великого международного синедриона никого не касаются. Обязательны для нас всех только две вещи: ненависть к гоимам и их нечистой вере, и почитание крови израильской, текущей в жилах избранного народа, мирового господства которого мы клялись добиваться всеми средствами. И если одним из этих средств оказалось служение Люциферу, то никто из не желающих поклоняться нашему всесильному покровителю не имеет права оскорблять тех из них, кто признаёт своим вождем грозного царя зла, мрака и крови.
Старый еврей молча выслушал это замечание сравнительно молодого человека, только глаза его загорелись да презрительная усмешка скривила тонкие бледные губы. Когда же барон Джевид Моор замолчал, то представитель еврейской «России» заговорил, по-видимому, спокойным голосом, в котором, однако, нетрудно было уловить дрожь страшного, с трудом сдерживаемого возбуждения.
— Оставляя каждому из нас свободу верить и молиться кому и как угодно, я имею право, — да, г-н председатель, — право, столько же, как и обязанность, высказать вам, почему я нахожу средство к борьбе с гоимами, избранное большинством еврейства и масонства — то «средство», которое вы назвали люциферианством, или поклонением сатане, — крайне вредным и опасным для самих евреев… Надеюсь, что мои коллеги, собравшиеся здесь, не откажутся выслушать глубокое убеждение старика, которого вы, быть может, уже не досчитаетесь при следующем съезде… Пусть же мой слабый голос раздастся в последний раз для предупреждения братьев моих, израильтян, о гибельности пути, легкомысленно выбранного ими…
— Предупреждаю почтенное собрание, что оно имеет право просить замолчать каждого сочлена, если не желает слушать его мнения, хотя бы даже и мотивированного… — сказал председатель.
— Пусть говорит… — раздались голоса. — Мы можем, и мы должны всё выслушать, всё обдумать и всё принять к сведению в интересах народа еврейского, — спокойно и уверенно произнёс лорд Дженнер от имени большинства членов.
Председатель молча опустился на своё место, предоставляя барону Ротенбургу продолжать говорить.
Старый еврей молчаливым круговым поклоном поблагодарил за разрешение и начал тихим и серьёзным голосом, в котором слышалась глубокая печаль.
— Друзья и братья… Мы здесь все евреи и потому не можем говорить о терпимости, благодаря которой погибают враги наши, обожающие Распятого предками нашими. Мы обязаны ненавидеть и презирать все другие религии, а, следовательно, и все другие убеждения. Люциферианство же превратилось в новую религию, начинающую подавлять еврейскую веру, изгоняя её из еврейских сердец… Я знаю, вы ответите мне, что каббализм основан, или, по крайней мере, записан, высокочтимым и святым равви Акиба, которого считают автором «Сафер Иезирах» — книги творений, опубликованной раввином Моисеем де Леоном. Прошу прощения у знающих все это за повторение того, что им известно. Но молодому поколению евреев мало известна история веры отцов наших. Многие из них не знают даже древнего языка талмудов и должны довольствоваться плохими переводами наших священных книг. Даже здесь, на этом заседании международного еврейского синедриона, нам приходится говорить, стыдно сказать, по-немецки для того, чтобы мы могли понимать друг друга…
Смутный ропот пробежал вокруг стола. На лицах присутствующих выразилось тягостное смущение. Только граф Вреде и Гольдман переглянулись, все с той же полунасмешливой улыбкой. Но старый фанатик не заметил этой улыбки, увлечённый своими мыслями.
— А мы работаем для всемирного господства евреев, во имя объединения нашего, рассеянного по всему миру, народа, связанного только общностью веры, интересов чувств и мыслей. Как же не сказать, что все, вносящее разделение в среду нашу, является пагубным в самом принципе своём. Книга же «Зогар Гакадош», явившаяся как бы дополнением и объяснением «Сафер Иезирах» ребби Акима, создала первый великий раскол в еврействе, которое не могло расколоть ни тиранство ассирийских и вавилонских извергов, ни мудрость египетских и халдейских вероучений, ни железные легионы римских цезарей, ни тысячелетние гонения последователей «известного человека». Книга «Зогар Гакадош», всё равно кем бы она ни была написана, Симоном ли бен Иоахаем, бывшим первосвященником и «князем», «наси» храма Иерусалимского, или только мудрым каталонским раввином, Моисеем де Леоном, сделала то, чего не могли добиться ни сила, ни мудрость, ни преследования врагов наших. Она создала первый раскол в еврействе, создав каббалистов и, в противоположность им, талмудистов, к которым имею честь принадлежать и я, недостойный петербургский равви… Не стану разбирать здесь страшного вопроса, имеет ли каббала твёрдое, фактически доказанное научное основание, или же является бредом полубезумия, если даже не сплошным обманом?.. Больше скажу, я не могу допустить, чтобы простым обманом можно было увлечь миллионы человеческих рассудков, захватывая и удерживая их своего рода сказкой, как бы красноречива и гениальна ни была эта сказка… Голый обман раскрылся бы когда-нибудь. Когда же я вижу лучшие умы еврейства, мудрейших учителей наших предков: равви Азриеля, Эзры, Исаака бен Лафита, Моисея де Леона, Моисея Кардоваро, Моисея Нахмани, вормского ребби Элеазара и стольких других мудрых, учёных и благочестивых раввинов в списках верующих в действительность откровений каббалы, то я преклоняю голову и умолкаю! Но в следующую же минуту мной овладевает страх перед опасностью, грозящею народу израильскому, не в меру увлечённому тайными науками. Не говоря уже о том, что слишком много лучших голов еврейских бросают деятельность в пользу народа нашего, ради углубления в тайны каббалы, что уменьшает силы нашего народа.
Старый раввин окинул почти скорбным взглядом собрание и продолжал с возрастающей экспрессией:
— Наш народ и без того немногочислен, сравнительно с племенами человекообразных животных, созданных Творцом нашим на потребу избранному народу израильскому. Эту опасность ещё могли бы преодолеть евреи, среди которых мудрость и энергия не исключительные качества, как среди гоимов, а всеобщее врожденное, племенное достоинство. Но много опасней то, что, углубляясь в изучение тайн каббалы, мудрецы наши уходили в дебри и пропасти невидимого мира духов и мертвецов. Общение с тёмными силами завлекало каббалистов все дальше и дальше и, в конце концов, в погоне за волшебной силой, подчиняющей мир невидимый, каббалисты натолкнулись на силу зла, стоящего на страже этого невидимого мира, и пали ниц перед ней… Создалось поклонение Люциферу, к которому примкнуло множество гоимов…
В древние времена предки наши, работавшие для той же священной цели, которой мы все посвятили себя и жизнь нашу, т. е. для создания всемирного владычества еврейства, предки наши радовались, заманив в сети каббалы и неразрывно связанной с ней чёрной магии целые общины назореев, вроде могущественнейшего ордена тамплиеров, рыцарей храма.