Альбани прошло много войсковых частей; несколько королевских полков на судах были двинуты вверх по реке. Два или три корпуса прибыли из западных колоний; ожидалось прибытие больших отрядов милиции из провинций.
Среди выдающихся офицеров, находящихся при войсках, выделялся лорд Гоу, о котором уже шла речь; он был в чине бригадира, пользовался громадным авторитетом и полным доверием солдат, знавших его как человека опытного и имеющего уже немало заслуг. Вообще среди офицеров было много молодежи из лучших фамилий, и, в подражание английской аристократии, лучшие семьи колонии также отправили своих сыновей в армию, где они в большинстве случаев получали патенты на чины офицеров в регулярных войсках; в милиции же западных колоний командовали чаще всего люди из класса крупных фермеров; происхождение и состоятельность в этих колониях вообще не принимались в расчет; там повсеместно царил дух равенства, однако дисциплина в этой милиции Массачусетса и Коннектикута была ничуть не хуже, чем в остальных войсках. По составу это было превосходное войско: все рослые, здоровые, добрые люди, хорошо обученные, хорошо обмундированные; офицеры их не блистали ни манерами, ни образованием, но зато как нельзя более соответствовали своему назначению, и в отношении физического развития это был лучший корпус армии, не исключая даже регулярных войск.
До нашего отъезда из Альбани я раза три встречал лорда Гоу у мистрис Скайлер, где часто бывали и Мордаунты. Лорд Гоу чуть ли не жил у добрейшей старушки, где всегда собиралось лучшее общество Альбани. У нее же наш караван должен был сделать первый привал.
Отряд наш был настолько многочислен, что его можно было принять за передовой отряд какого-нибудь военного корпуса. Герман Мордаунт отсрочил свое путешествие до этого момента для того, чтобы дать время военным отрядам заполнить страну, что обеспечивало нам, путешественникам, известную безопасность и давало нам возможность продвигаться без помех от одного военного поста до другого.
Караван наш состоял из двух фургонов, десяти или двенадцати верховых лошадей и обслуги: господин Мордаунт взял с собой двух негритянок — кухарку и горничную и двух негров — конюха и камердинера, а также трех белых работников для разных надобностей — прорубать дорогу, наводить мосты, сооружать шалаши и тому подобное. Таким образом, отряд Германа Мордаунта состоял из десяти человек: четырех женщин и шести мужчин.
В нашей партии было трое господ — Тен-Эйк, Дирк и я; затем негр Джеп и господин Траверс, наш землемер, двое рабочих, состоящих в его распоряжении, двое дровосеков с топорами, негр Петер, личный слуга Гурта, то есть в общем тоже десять человек, из них двое негров, так что в общей сложности в обеих партиях было двадцать человек. У каждого мужчины — как белого, так и негра — было по карабину; кроме того, у нас, господ, было еще у каждого по два пистолета за поясом, под куртками, так что все мы были прекрасно вооружены, хотя это и не было особенно заметно.
Понятно, костюмы наши вполне соответствовали обстоятельствам: городские шляпы были заменены мягкими дорожными; брюки, гетры и мокасины из оленьей шкуры и грубые суконные куртки; кроме того, все мы запаслись зелеными блузами, украшенными бахромой, весьма красивыми, являющимися для странствия по лесу своего рода защитной одеждой и потому вошедшими в употребление даже в войсках, не говоря уже об охотниках всякого рода. Барышни также вместо больших соломенных шляп надели маленькие касторовые, украшенные зелеными вуалями и небольшими перьями, и короткие суконные амазонки, весьма удобные для ходьбы.
Мистер Ворден и Язон не отправились вместе с нами, и причиной тому были отчасти их костюмы. Его преподобие очень дорожил внешними атрибутами своего сана и даже на петушиные бои являлся в рясе. Придерживаясь взгляда, что ряса делает монаха, он и для путешествия в глубь американских лесов не пожелал расстаться со своим привычным платьем, рассчитывая, что его широкополая шляпа, черные коротенькие брючки и длинная ряса внушительно подействуют на краснокожих в пустынях Северной Америки. Язон же считал необходимым путешествовать во всем, что у него было лучшего из гардероба, — таковы были традиции города Данбюри. Кроме того, он еще рассчитывал сэкономить. Купить лошадь стоило очень больших денег, так как с прибытием войск на все страшно поднялись цены; нанять повозку стоило тоже не многим дешевле.
Старику Вордену удалось каким-то образом получить местечко в казенном транспортном фургоне бесплатно. Язон ухитрился, так или иначе, пробраться вместе с ним. Надо отдать справедливость, мистер Ньюкем обладал необычайным талантом устраиваться везде и всюду на дармовщину. Он вообще не имел никакого понятия, что известное положение человека влечет за собою известные обязательства; он мог униженно клянчить, пресмыкаться перед кем угодно, лишь бы добиться какой-нибудь льготы или выгоды; с другой стороны, он ничуть не постеснялся бы поселиться в доме губернатора и пользоваться всем его имуществом, лишь бы только ему представилась возможность пролезть туда. Словом, понятия о приличиях, деликатности и справедливости ему были почти незнакомы, и жизнь представлялась ему чем-то вроде игры в четыре угла, где каждый спешит занять оставленное соседом на минуту место и должен держаться за него как можно дольше.
Мистер Ворден и Язон выехали из города на сутки раньше нас и рассчитывали встретиться с нами там, где дорога пойдет лесом.
Мужчины шли пешком, кроме кучеров, а лошади все были под вьюками, и так как каждый из нас, кроме карабина, пистолетов и зарядов, нес еще на спине тяжелый мешок, то легко понять, что мы не могли делать больших переходов.
Первой нашей остановкой был загородный дом в поместье госпожи Скайлер, пригласившей всех нас к обеду. В числе приглашенных был и лорд Гоу, который рассыпался в похвалах мужеству и самоотверженности Аннеке и Мэри, решившихся предпринять столь трудное и далекое путешествие. Кроме него, за столом присутствовал еще один молодой человек по имени Филипп Скайлер, родственник хозяйки дома и одних лет со мной. Мы с ним разговорились, и я узнал от него, что он прикомандирован к комиссариату и находится в распоряжении генерала Брадстрита и что, как только все будет организовано, он выступит в поход вместе с армией. При этом он просто и ясно изложил мне весь план предстоящей кампании.
— Итак, мы можем надеяться увидеть вас и ваших друзей в наших рядах? — спросил молодой Скайлер, расхаживая со мной по цветнику. — Говоря чистосердечно, мистер Литльпэдж, мне не совсем нравится, что мы вынуждены видеть здесь столько войск из западных колоний, чтобы очистить страну от неприятеля. У нас с этими янки так мало общего, что я всей душой желал бы. чтобы мы могли собственными силами принудить французов отступить.
— Между нами есть по крайней мере то общее, что у нас один и тот же властелин, и мы приносили одну и ту же присягу!
— Да, конечно, но мне известно, что у вас в жилах достаточно голландской крови, чтобы понять меня; в силу моих служебных обязанностей мне теперь постоянно приходится бывать то в той, то в другой дивизии, то в том, то в другом полку, и, признаюсь, один полк Новой Англии доставляет мне больше хлопот, чем целая бригада других войск. У них генералов, полковников и майоров прямо-таки бездна! Их хватило бы на всю армию герцога Мальборо; у них в лагере вы за один день увидите больше превосходительств и полковников, чем за целый месяц в главной квартире. Конечно, это, вероятно, не мешает им иметь свои хорошие стороны, но не знаю почему, а только мы друг другу не по душе!
Спустя двадцать лет мне пришлось припомнить эти слова и того, кто мне их сказал.
Тогда же мне случилось побеседовать и с лордом Гоу. Разговор этот не был ничем замечателен, но он положил начало нашим отношениям.
Приблизительно час спустя после обеда мы тронулись дальше. В этот вечер мы должны были пройти немного, хотя здесь дороги были хорошие, тогда как в тридцати милях к северу от Альбани уже не было решительно никаких дорог, кроме военных троп, ведущих прямо к озеру Шамплейн.
Когда мы достигли того места, где нам нужно было свернуть с большой дороги, Герман Мордаунт был вынужден попросить барышень выйти из их удобной повозки и сесть на лошадей. Повозки же должны были следовать за нами шагом: ехать в них вследствие ужасной дороги было совершенно невозможно. Наша маленькая кавалькада имела весьма внушительный вид.