- Есть идея по песне? – поинтересовался я.
Линка оторвалась от видов Питера и обернулась ко мне. Она пожала плечами, я вздохнул. У меня пока в голове было пусто, слишком увлекся личными переживаниями. Нужно как-то вырывать себя из этого омута.
- Здесь лучше налево свернуть, – подала голос блондя. – Там можно найти место для парковки.
Я послушно перестроился для поворота. Хотелось нарушить молчание, оно тяготило. И, как последний идиот, я не нашел ничего лучшего, чем сказать:
- Ты так и не ответила, как оказалась в детском доме.
В этот момент я как раз парковался. Линка вновь ощетинилась, открыла дверь и зло бросила:
- Подкидыш я. Подкинули на ступени детского дома. Все? Вопросы исчерпаны?
- Придурок, – я шлепнул себя ладонью по лбу. – Лин, – поспешил я следом, – прости. Я не хотел тебя обидеть.
- Ты меня не обидел, – отчеканила она. – Здесь обижаться не на что. Я подкидыш, без роду и племени. Кто та, что родила меня и отнесла под двери приюта, я не знаю, как и отца. Не всем же везет так, как тебе.
- Зачем ты так? – опешил я.
- А просто так. Дом, родители, деньги, все у тебя есть, а ты с жиру бесишься. С папой он поспорил, посмотрите на него. Самостоятельности захотел, а живешь на что? На те же папочкины деньги? Ты хоть раз в жизни работал, сателлит? Ты вообще знаешь, что такое – нечего жрать?
- Лин, тебя несет, – хмуро ответил я.
- Угу, по кочкам, – усмехнулась Линка, схватила свою гитару и, не дожидаясь меня, ушла вперед.
Я не останавливал. Настроение мгновенно испортилось, вдруг себя таким уродом почувствовал. А в чем она не права? Да, ушел в свободное плаванье, но живу на родительские деньги. И пусть целью спора доказать, что музыка тоже может приносить доход, а не выживание, но слова девчонки резанули.
- Влад, – я даже не заметил, что Лина все-таки остановилась и ждет меня. – Влад, извини, я сорвалась. Это все стресс. Столько всего навалилось за последнее время. Я не должна была это говорить.
- Да, в общем-то, ты права, – я усмехнулся. – Да, мне повезло больше твоего, у меня есть дом, родители и родительские деньги. Я не заработал еще ничего, не считая денег, что мне платил отец за небольшую работу, которую я иногда выполнял. У меня мировая мама, тебе бы она понравилась… как и ты ей, – тут же оборвал ненужную Линке информацию. – И вроде не жизнь, а сказка. Но, видишь ли, даже у таких детей бывают свои сложности. Моя в том, что мы с отцом смотрим на жизнь по-разному. Родитель ждет, что я проживу свою жизнь так, как он запланировал. Закончу тот факультет, который он выбрал, пойду работать, куда он хочет, женюсь на девушке, отец которой нужен ему. И плевать, что меня от нее воротит. Плевать, что я далек от бизнеса и финансов. Плевать, что у меня есть свои жизненные приоритеты, цели и устремления. Это блажь. Отче расписал сценарий моей жизни вплоть до гробовой доски. – Она открыла было рот, но я остановил жестом. – Я понимаю, что ты хочешь сказать. И понимаю, почему ты хочешь это сказать. Ты не знала ласки матери, не зала заботы отца, потому для тебя сильны семейные ценности. Поверь, для меня тоже. Но представь, что тебе навязывают то, чем ты не хочешь заниматься. И не просто навязывают, а не оставляют выбора. Тебе говорят не быть собой, а быть кем-то, кем ты не являешься, и быть не хочешь.
- И все-таки, я не понимаю, почему ты решил, что отец не желает тебе добра? – спросила Линка.
- Нелюбимая работа, нелюбимая жена. Жизнь – потому что так надо, а не потому, что тебе в радость. Жизнь по расписанию. Робот, отрабатывающий свою программу, пока процессор не сгорит.
- Но ведь твой отец занимается бизнесом…
- Потому что это то, что ему нравится! Это его. Родитель в своем деле, как рыба в воде. Он выбрал свою жизнь, он решил, что ему нужно. Так почему я не могу выбрать то, что нужно мне?
- А что тебе нужно? – полюбопытствовала Лина.
- Выиграть, – уверенно ответил я.
- Конкурс?
- И его тоже, – кивнул я. – Я точно знаю, что сейчас я должен выиграть. Не знаю, как все объяснить, но точно знаю, что в этот раз я не имею права проиграть. Это внутреннее убеждение, настолько твердое, что проигрыш равняется смерти. – Линкины брови взлетели вверх. – Черт, милая, я, правда, не могу объяснить. Просто знаю.
Разговор пришлось свернуть, потому что мы подошли к пяти парням, уныло стоявшим в окружении инструментов.