- Илюх, прости, но Штурм стучит лучше, – заявил прямолинейный Миха.
- Илью тоже не пальцем делали, – оскорбился Макс.
- Мы все здесь виртуозы, – усмехнулся Слива. – Но, откинув амбиции и дружеские чувства, Миха прав. На ударных я за Штурма.
- Я могу на клавишах, – неожиданно мирно заговорил Илья. – Но клавиш нет.
- Клавиши есть, – ответил я. – Или ждите, пока привезу, или уже завтра.
- Завтра, – решили дружно.
Илья отошел к окну, уселся на подоконник и сложил на груди руки. Штурм посмотрел на него.
- Давай сегодня по очереди, – предложил он, блондинчик с готовностью согласился.
На этом приступ доброты у Штурма иссяк, и он взялся за свои счастливые палочки. Для спевки и пробы совместной игры, после выяснения, что знают все, нашлась песня Кукрыниксов «Ты для меня». Парни поиграли без нас с Линкой, прислушиваясь друг к другу, вспоминая мелодию. После раза пятого нам милостиво кивнули: - Чирикайте, соловьи.
Пока ребята играли, мы с Линкой дружно вспомнили слова. Я улыбнулся ей, девчонка отвела взгляд. Ничего, споемся. Усмехнувшись, я отошел от нее. Ребята заиграли.
Обидеть легко.
Простить очень сложно,
И кое-когда, и кое-кого
Почти невозможно…
Мы вступаем одновременно, я слышу нежный, но сильный голосок, и замолкаю. Лина одна допевает куплет, а я стою и улыбаюсь, как последний дурак, наслаждаясь звуками ее голоса. На конкурсе ее голос звучал фоном для Дена, дома, когда она мурлыкала себе под нос, оценить вокал моей блондинки полостью не мог. А сейчас оценил. И вновь эта жалящая нежностью теплая волна в душе. Парни остановились, Линка замолчала, и недоуменные взгляды сошлись на мне.
- Слова забыл? – спросила она.
- Что? – я очнулся и мысленно выругался. – Нет, помню, давайте еще раз.
Проигрыш, Линка начинает петь, а я опять зависаю.
- Стоп, Влад! – рявкнул Миха. – Собери мозг, подбери слюни и начинай работать.
Проигрыш…
- Олень, достал!
- Влад, в самом деле, – подхватил Слива.
Черт. Нужно отвернуться от нее что ли… Проигрыш…
Обидеть легко.
Простить очень сложно,
И кое-когда, и кое-кого
Почти невозможно.
И в пору решить,
И всё завершить,
И больше не думать,
И в пору забыть.
У-уф, работаем. Я оборачиваюсь и, наконец, вновь смотрю на Лину.
- Ты для меня ничего не значишь!
- Но почему тогда ты плачешь?
- Я для тебя ничего не значу!
- Но почему тогда я плачу?
Расстаться легко.
Забыть очень сложно,
И кое-когда, и кое-кого
Почти невозможно.
И в пору решить
Своей жизнью жить,
И больше не думать,
И в пору простить.
Невольно делаю к ней шаг. Наши взгляды встречаются, и я вру в песне:
- Ты для меня ничего не значишь!
- Но почему тогда ты плачешь?
Поднимаю руку и провожу по щеке моей девочки-панды.
- Я для тебя ничего не значу!
- Но почему тогда я плачу?
Спрашивает она, вдруг дрогнувшим голосом. И исчезает студия, исчезают парни, остаемся только мы и музыка. И я снова вру, что она для меня ничего не значит.
Ты для меня,
Ты для меня,
Я для тебя,
Я для тебя…
- Ты для меня ничего не значишь!
- Но почему тогда ты плачешь?
- Я для тебя ничего не значу!
- Но почему тогда я плачу?*
Музыка стихает, и кто-то выдыхает.
- Вау.
Линка, не сводившая с меня все это время взгляда, опомнилась и спешно отошла. Я посмотрел ей вслед и тряхнул головой, приходя в себя. От дверей послышались хлопки. Мы дружно обернулись. Там стоял Быстров.
- Браво, – он опустил руки и вошел к нам.
Рожу продюсера украшал славный такой синяк. Линка гордо вздернула подбородок, я сопоставил ее слова «дала по морде» и синяк, ого! Девочка бить умеет, надо сильно к ней не наклоняться. Рассмеялся против воли, глядя на блондинистую воительницу.
- Рад, что у вас хорошее настроение, господин Климов, – моментально отреагировал Быстров, сверля меня злым взглядом. – А я к вам с печальными новостями.
Мой смех оборвался, Линка насторожилась, парни удивленно посмотрели на этого члена из жюри.
- Господин Левковский ушел из «Деоса», оставив после себя лидером Евангелину. Мои поздравления, прелестнейшая.
Меня передернуло после этого словечка. Еле удержался от того, чтобы не навести красивую симметрию на холеной роже, навесив второй фонарь. Но испытывать мое терпение дольше Быстров не стал и ретировался.