— Ух, ты! А ведь верно. Надо будет взять это на вооружение.
— Ну вот, я уже обучаю тебя искусству лжи, — покачал головой Максим.
— Ложь сама по себе не имеет значения, всё дело в цели, ради которой её используют.
— Ого! Юноша, вы к этому сами пришли?..
— Нет, — честно признался принц, — это отец так говорит.
— Умнейший человек наш король. И в этом нет ни крупицы лести. А вы, молодой человек — слушайте папу, это вам может ещё ой как пригодиться…
— Ты это серьёзно? — Во взгляде принца промелькнуло ожидание подвоха.
— Серьёзней некуда, Тони! Я сегодня четверть часа слушал речи твоего отца, и мне ни разу не захотелось возразить. А это многого стоит.
— Ну ладно, — несколько смутился принц, — пошли, я тебе покажу, где ты будешь жить…
Гл. 5
Комнаты, определенные под жильё барону Грею, располагались по тому же коридору, что и апартаменты принца, их двери отстояли одна от другой всего метров на сорок.
— Это гостевые комнаты, что вполне соответствует нашей легенде — ты ведь мой гость, барон, не так ли? — произнес принц, притворив за собой створку дверей.
— Именно так, мой принц. — Макс с интересом оглядывал просторную гостиную.
— Вот сюда — кабинет, а вот тут — спальня. Надеюсь, комнаты не кажутся тебе чересчур тесными?
— Нет, ничуть. Я, Тони, вполне мог бы обходиться и жильем поскромнее, в одну комнату, скажем.
— Ну, еще чего — ты же гость, а не придворный, это им положена только одна комната. Так ты доволен?
— Да, конечно же! А что-либо изменить-дополнить тут я могу? Ну, подвигать мебель, например, или вот — щит для метания ножей на стену повесить?
— О! Щит — это здорово! Конечно, можно. А меня научишь?
— Да с наслаждением. А как тут с уборкой, со сменой постельного белья организовано? Вообще, с доступом сюда посторонних?
— Это будут делать с частотой, которую ты пожелаешь. А запасной ключ есть у коменданта, он его слугам выдает в таких случаях.
— Угу. Ну, вряд ли они теперь вторым ключом эту дверь откроют. Будут все делать в моем присутствии, раз в неделю, и хватит с меня.
— Что, лишние глаза?..
— Они, родимые. Мне же тут где-то свой инструментарий хранить надо будет, а он — не для посторонних.
— А мне глянуть можно будет?
— Ты разве посторонний? — Вопросом на вопрос ответил Грей. — Ты самое, что ни на есть, доверенное лицо. Конечно, можно — вот завтра перевезу сюда пару своих сундуков, так и посмотришь… А с конем моим как быть?
— На конюшню его определишь, его там на довольствие поставят, я распоряжения завтра отдам.
— Ну, тогда с этими вопросами как будто полная ясность. Но ты, помнится, еще хотел с кем-то меня знакомить?
— Ах, да — хотел. Понимаешь, — принц несколько замялся, — о той памятной ночи знает еще один человек, — и, заметив укоризненный взгляд Грея, он почти затараторил, — это баронесса Лючия Тауфф, она воспитанница короля, она мне как сестра, у нас нет друг от друга тайн, и я ей в то утро все рассказал. Она знает, что ты меня спас тогда. И взяла с меня слово, что я тебя ей обязательно представлю. Да поверь же, Макс, она умеет хранить чужие тайны, это проверено, мы с детства вместе росли…
— «Нет тайн…», — передразнил принца Максим, — а вот теперь — будут. Ну, ладно, сделанного не воротишь. Давай-ка, в двух словах обрисуй мне, что она из себя представляет.
— Обрисовать Лючию? Хм… Ну, она дочь погибшего в одном из славных сражений сподвижника и близкого друга короля, гвардейского полковника Винсента Тауффа и его горячо любимой жены Сильвии. Знаешь, в день своей гибели барон Тауфф так напутствовал солдат своего полка: «Гвардейцы, — сказал он, — умирать за своего короля надо безо всяких рассуждений! Рассуждения — это удел плешивых историков…» — вот с этими словами он и вошёл в историю… Для Сильвии его смерть была страшным ударом, и месяца через два не стало и её.
Отец тогда поклялся не оставлять сироту своим вниманием и вот она уже около двадцати лет — а тогда ей не было и года — считается воспитанницей короля, и он относится к ней как к родной дочери. Ее апартаменты — по этому же коридору, но — в другом конце. Ну что еще?.. Отличается очень острым язычком, отец даже мрачно шутит, что язык ее если не подведет под монастырь, то уж точно оставит в старых девах. Она ведь к молодым людям бывает просто безжалостна.
— Норовистая лошадка, значит, — раздумчиво протянул Максим, — но не глупа, хотя бы?
— Да что ты! Стал бы я с какой-то там дурой такими вещами делиться… Нет, она умница. И рассудительна, и образованна не в пример своим сверстницам, отец говорит — один только изъян: насмешлива сверх меры. Грей, я уверен — вы с ней сумеете подружиться. Ты ведь не станешь обращать внимания на ее колкости, я же тебе намеренно об этом рассказал — и все будет в порядке.
— Хм, в порядке… Ладно, посмотрим. Веди уж, что ли, меня на «представление» — может и не стоит ни о чем беспокоиться…
— Сестрица, разреши тебе представить барона Грея, моего спасителя: барон Максимилиан Грей — баронесса Лючия Тауфф. Я уверен, что вы сможете быть друзьями. Было заметно, что принц несколько колебался в своей уверенности, — Ведь ты, сестрица, безусловно, сумеешь одарить расположением человека, оказавшему такую услугу твоему названному братцу?
— Какие могут быть сомнения, Тони? Я вся горю от нетерпения узнать поближе такого героического человека. Ведь вы мне расскажете о себе, барон? Мне интересно все-все.
— Ну, положим, баронесса, все я рассказать не могу, как бы этого ни хотел. Поверьте, это не мои тайны, но, надеюсь, что это не сильно вас расстроит: ведь не может же девушка с таким рассудительным взглядом быть до такой степени снедаема любопытством?
— Барон, вы что же, при помощи примитивной лести пытаетесь уклониться от рассказа?
«Ого, с пол-оборота…» — подумал Макс, но, улыбнувшись, ровным голосом ответил совсем другое:
— Нет, я просто прощупываю вашу восприимчивость к ней, баронесса…
— Все, все, — вмешался принц, — счет ничейный! Люси, дорогая, что случилось? Ты выглядишь взвинченной.
— Ах, Тони, прости, пожалуйста, и вы, барон — не сердитесь. Я действительно с самого утра слегка не в себе. Когда я поливала свои цветы, то вдруг заметила, что моя любимая фиалка заболела — листья стали бледными, а края лепестков пожухли, — и я ума не приложу, что надо сделать, чтобы она не погибла, а придворный садовник тем временем уехал на ярмарку в Стинию и неизвестно когда вернется…
— Сестрица, ну нельзя же расстраиваться из-за таких мелочей. Вернется садовник ровно через два дня и вылечит твою фиалку.
— Тони, ты не понимаешь: даже двух дней может оказаться слишком много — и она погибнет!
— Прошу прощения, баронесса, а мне позволено будет взглянуть на ваш любимый цветок? — подал голос Грей, которому надоело быть статистом.
— А что, барон, вы что-то понимаете в цветах? — снова излишне резко ответила Лючия.
— Не уверен, что смогу помочь, но моя бабушка души в них не чаяла и мое детство прошло в цветочном окружении. Притом, она любила с ними разговаривать, когда ухаживала, и я поневоле почерпнул тогда много полезного.
Макс выразительно зыркнул на давившегося от смеха Тони и продолжил:
— Возможно, что-нибудь совершенно случайно окажется уместным для вашего случая…
— Ну что ж, вот — извольте видеть. — Лючия указала изящной кистью с тонкими пальцами на уставленный цветочными горшками, широченный, во всю метровую толщину стены, подоконник. — Вон она, у самого окна.
— Да, вижу, действительно, очень красивый экземпляр, и не лучшим образом выглядит. Вы разрешите мне взять вазон в руки, чтобы рассмотреть повреждения поближе?
— Окажите милость, барон, — скептически ответила госпожа Тауфф и, не удержавшись, добавила, — только, ради всего святого, будьте осторожны!
— Не беспокойся, сестрица, — подал голос принц, — Макс искусный лекарь, можешь мне поверить — он не причинит вреда твоей любимице.
Тем временем Максим делал вид, что внимательно рассматривает растение и при этом старался не шевелить губами, произнося заклинание «регенерации» так, чтобы оно сработало с задержкой в несколько минут. Он действительно припомнил кое-что из «цветочных» разговоров своей бабушки: