— Ты сказал, что тебе нужно свежее тело.
Еще до того, как его мозг обработал информацию, в животе полыхнула вспышка — принуждение прошло по позвоночнику от копчика к черепу. Он знал, как сделать то, что от него хотел Валентин. Но он не хотел делать это. Он не собирался убивать этого незнакомца и заменять его Джонатаном.
— Что… что Вы предлагаете? — спросил Алек, его голос был выше, чем обычно.
— Тебе нужно, чтобы я сначала убил его или…? — спросил Валентин. Он встал и повернулся, заменяя бокал с вином кинжалом.
— Но разве у него нет семьи? Разве никто не заметит, если он внезапно изменится? Если он станет Джонатаном? — спросил Алек, пытаясь воззвать к Валентину. Он не хотел делать это, особенно теперь, когда все выглядело как ненужное убийство в эту особенную ночь.
Валентин вновь пожал плечами, и мальчик в кресле пискнул.
— Себастьян Верлак. Он — никто. Просто еще один потенциальный студент, который заблудился по пути сюда и не дошел. Я нашел его, блуждающего в лесу в поисках школы. Никто из персонала или студентов не видел его прежде. Он идеальный вариант.
Алек посмотрел на Себастьяна, который не выглядел как «никто». Он выглядел как напуганный ребенок, примерно того же возраста, что и Алек, как тот, кто не сделал ничего плохого. На месте Себастьяна мог быть он или его сестра, если бы Валентин решил сделать их частью этого эксперимента. Но если Алек не сделает то, что просил Валентин, на месте Себастьяна может оказаться Макс. Или Изабель.
Алек тяжело сглотнул.
— Я не…
Валентину хватило всего пары шагов, чтобы пересечь комнату и встать перед Алеком. Между ними осталось слишком мало пространства, и Алек старался не закрывать глаза. Это был какой-то ночной кошмар, но он никак не мог проснуться. Он мог убить этого мальчика и дальше жить в «Утренней Звезде» или он мог приговорить себя и своих родных к жизни на улице, или, если уж быть честным, к тюрьме или смерти.
Рука Валентина дернула его подбородок вверх. Глаза Алека встретились с темными, не отражающими никакой теплоты или пощады глазами Валентина. С внезапной ясностью Алек понял, что совершенно не важно, чего он хотел. Валентин может заставить его выполнять все приказы, хотел Алек того или нет. Он был безмолвным инструментом в руках директора школы.
— Ты сделаешь это для меня, — мягким голосом сказал Валентин. — Я не хочу заставлять тебя, Александр. Просто знай, что твои родные будут в безопасности, если ты вернешь его добровольно.
Алек замер. Ему было нужно, чтобы его родные были в безопасности, и теперь, когда Валентин подтвердил, что они не будут, если… Их безопасность не была предметом для переговоров. Он посмотрел мимо Валентина на связанного Себастьяна, который всхлипывал, сидя в кресле. Не было никакого способа притормозить, никакого выхода, чтобы отсрочить неизбежное без вреда для его родных.
Себастьян должен был умереть.
Взгляд Алека был размыт слезами, когда он подошел ближе к Себастьяну. Подросток попытался выкрутиться и встать за спинку стула, но Валентин приказал ему сидеть спокойно, и он повиновался. Все всегда слушались Валентина, и Алек не был исключением. Мужчине даже не надо было применять контроль над разумом.
Перед глазами Алека замерцало, а потом он смог различить мертвую серую нить, обвивавшую его запястье, темно-зеленую, выходившую из черепа Валентина, и бледно-оранжевую, тянувшуюся от Себастьяна. Серая нить задрожала, когда он взял ее в кулак, словно ожидала появление компании.
Алек стоял над Себастьяном, который скулил под ним, но не двигался. Его глаза были широко распахнуты от ужаса, в них стояли слезы. Он выглядел жалко, и Алек знал, что чем дольше он будет ждать, тем меньше решимости у него будет. Он должен сделать это немедленно.
Молча, Алек протянул свободную руку и схватил нить Себастьяна. Оранжевая нить сжалась вокруг его руки, словно отказываясь от боя, и Алек тянул до тех пор, пока его рука не заболела. А потом она отсоединилась от основания черепа, пустив по комнате волну энергии. Алек заметил, как Валентин потерял равновесие, но ноги Алека словно приклеились к полу под весом высвободившегося потока.
Когда воздух вокруг них начал заканчиваться, Алек протянул серую нить к голове Себастьяна. В отличие от Изабель, нить Джонатана не тянуло к телу. На несколько мгновений Алек удивленно застыл, потому что он убил ребенка просто так, а потом разжал кулак и отпустил умирающую нить Себастьяна. Он тянул нить Джонатана, пока не собрал в руках достаточное ее количество, а потом оседлал тело Себастьяна. Он обмотал серую нить вокруг его шеи один, два, три раза пока она не закончилась. Потом он взял ее конец и прижал к задней части шеи.
Поначалу ничего не изменилось. Потом Алек сдвинул руку, и что-то щелкнуло. Нить ожила, взорвавшись яркими пурпурными и розовыми красками, а тело под ним вдохнуло жизнь. Алек упал вперед от облегчения и изнеможения. Он сделал это.
— Сын? — осторожно позвал Валентин.
Тело под Алеком задрожало.
— Пап?
***
Алек провел три дня в терапевтическом отделении школы, большую часть времени он проводил во сне из-за истощения и чрезмерного злоупотребления силами. Когда он выздоровел, Селин отправила его обратно в их комнату (хотя не раньше, чем сказала, что Джейс успел достать ее расспросами о нем). Алек был рад снова увидеть родных, хотя это только наполнило его чувством вины. Он убил кого-то, но все равно мог наслаждаться обществом друзей. Себастьян больше не мог этого делать.
Тело Себастьяна теперь принадлежало Джонатану, которого встретили здесь как сына Валентина, вернувшегося после проживания со своей матерью. Он был очень сильным мутантом, как и его отец, поэтому никто не указывал на то, что он не очень похож на Валентина или то, что никто о нем не слышал прежде. На самом деле никто не ставил под сомнение то, что говорил Валентин, они просто не могли себе этого позволить, и Алек понимал, что воскрешение должно было остаться секретом. Да он и не хотел об этом говорить.
Когда Алек проснулся третий раз за ночь (кошмары мучили его каждую ночь), он выбрался из комнаты, которую делил с родными. Он надел зимнюю куртку и сапоги и вышел из общежития, чтобы подышать свежим воздухом.
Снаружи с ним поздоровалась холодная и неумолимая декабрьская ночь. Его пижамные штаны были слишком тонкими для такой погоды, а чтобы нос не отмерз, пришлось зарыться лицом в воротник куртки. Он прошел к одной из лестниц на заднем дворе школы и сел на нее, мороз неприятно покусывал сквозь тонкую фланелевую пижаму. Это не очень его беспокоило, ему нужно было просто отвлечься.
Ему нужно было не видеть искаженное ужасом лицо Себастьяна каждый раз, как закрывал глаза. Ему нужно было забыть как нить, соединявшая тело и личность Себастьяна, потускнела до серого цвета, прежде чем присоединиться к бесчисленному множеству мертвых нитей в небе. Ему нужно было просто забыть, что хоть на его руках и не было крови в буквальном смысле, он все равно был убийцей. Он отнял одну жизнь, чтобы заменить ее другой.
Ему нужно перестать думать о том, как отреагируют брат с сестрой, если узнают. Они будут чувствовать отвращение. Он решил, что они никогда не должны узнать об этом.
— Что такая прелесть как ты, делает снаружи в такой час? — внезапно раздалось рядом.
Алек дернулся так резко, что практически упал с лестницы. То, что он увидел, ничуть не помогло успокоить его нервы.
Джонатан сел рядом с Алеком, между его потрескавшихся губ была зажата сигарета. Он игриво взглянул на Алека, а потом выпустил дым в ночной воздух. Воздух был настолько морозным, что он мог видеть каждый выдох Алека, который дышал так быстро, что было понятно, что Джонатан напугал его.
— Ты знаешь, курение убьет тебя, — сказал Алек спустя минуту. Обычно он не был тем, кто заполнял тишину, но Джонатан подтолкнул его к краю. Он должен был быть мертвым, и каждый раз, когда Алек изменял свое зрение, чтобы видеть нити, он видел плотный аркан вокруг шеи парня, которым он соединил Джонатана с телом. Это напоминало ему о том, что Алек сделал.