— Но это невозможно, — сказал Иван Антонов. — Это ошибка. У вас неправильно записано.
— У нас ошибок не бывает, — сказал Дико. — Придется вам платить налог. Ничего не поделаешь — раз держите овцу…
— Но я не держу!!! Никакой овцы у меня нет!
— Может, и нет. Но по документам есть. Значит, будете платить.
— В конце концов, человеку вы верите или документам? — закричал Иван.
— Документам, — ответил Дико.
Иван Антонов вернулся в город с твердым намерением не сдаваться. Он еще много раз ходил в налоговое управление, описывал, как все произошло, приводил свидетелей, показывал пиджак, добывал всяческие бумажки, справки, характеристики. Объяснял налоговым служащим, что это полная нелепица и что дело не в налоге, а в его принципах, в его убеждении, что человек сильнее документа.
И все это время Иван не мог поверить в реальность того, что с ним происходит.
Долго боролся Иван Антонов.
И вот настал день, когда он спросил друзей, не знают ли они, где продаются доильные аппараты. Вручную доить, мол, стало трудно. Друзья посмеялись, оценив шутку, но когда на другой день они зашли к Ивану, то застали его с эмалированным ведром в руке и засученными рукавами.
Он доил пиджак, напевая себе под нос какую-то песенку…
По воскресеньям Иван Антонов пасет свой пиджак на лугах близ Софии. Пасет подолгу, до самого заката, а потом ведет его домой. Проходят люди, случается, угостят его сигаретой, иногда появляется и Камелия, смотрит на него грустными глазами, черными, как спелая черешня, потом поворачивается и уходит.
Уходит и Иван Антонов, и луг остается пустой.
Пустой луг, над которым догорает длинный, бесконечный воскресный вечер.
Перевод Н. Глен.
Тодор Динов.
Рвать цветы запрещается. 1964.
ЖИЗНЬ ХОТЬ И КОРОТКА…
Жизнь хоть и коротка, но полна случайностей.
Только человек вообразит, что он — высшее творение природы, венец ее нескончаемых усилий, что разум его не знает границ и способен преодолеть любые препятствия, как вдруг — что-то случается.
У архитектора Стилянова оторвалась пуговица.
Он подхватил брюки, норовившие съехать — они, правда, застегивались на молнию, но держались, в сущности, на этой пуговице, — и огляделся по сторонам. Вокруг, насколько хватало глаз, — корпуса, корпуса, корпуса нового микрорайона. А в карманах — ровно ничего, что могло бы заменить пуговицу, отскочившую куда-то в грязь.
Архитектор Стилянов, сделав попытку отнестись к этому происшествию как интеллигентный человек, осознал, что у него нет иного выхода, кроме как держать брюки обеими руками, и решил постараться быть выше этого.
«Человек на Луну полетел, — сказал он себе с иронией, — как-нибудь справимся и с этой ситуацией».
Мысли его шли в верном направлении, ибо, побродив с полчаса среди однообразных корпусов, он наткнулся наконец на большую стеклянную витрину, над которой виднелась вывеска:
«Ну вот, — обрадовался Стилянов. — Я же знал, что безвыходных положений не бывает».
И переступил порог.
В помещении ателье сидел задумчивый человек и невидящим взглядом смотрел на разложенные перед ним инструменты. Швейные машинки молчали, вокруг были разбросаны наперстки и разноцветные портновские метры.
— Разрешите задать вопрос? — весело сказал Стилянов, сознавая весь комизм своего положения. — На моих брюках вдруг…
— С вопросами — в стол справок, — сказал человек. Архитектор огляделся, но никакого стола не обнаружил.
— Извините, но где он? Может быть, в другом помещении?
— Это я, — сказал человек. — Спрашивайте.
Стилянов решил пренебречь этой маленькой странностью в поведении задумчивого человека.
— Нельзя ли пришить пуговицу? — сказал он, мотнув головой в нужную сторону. — Оторвалась в самом неудобном месте. А молния без пуговицы не держит.
— Мы работаем только на материалах клиента, — ответил человек.
— Что значит на материалах клиента? — спросил Стилянов. — Как это понимать?
— Пуговица клиента. Иголка клиента. Нитки клиента, — лаконично ответил человек.
— Нитки клиента?!? — воскликнул Стилянов.
— И бритва, чтобы отрезать нитку, — добавил человек. — Я забыл сказать про бритву.
Стилянов улыбнулся.
— Да будь у меня все это, я бы сам пришил пуговицу, — сказал он. — Не бог весть какая философия…
— Ну так и пришейте, — сказал человек, — раз она не бог весть какая…