Борис ЛАВРЕНЕВ
НЕПРОЧНЫЙ ЭЛЕМЕНТ
Штурмбаннфюрер эсэсовского охранного отряда Освальд Винтер-тум славился среди своих коллег и подчиненных как человек, способный на всякие хитрые штучки.
Поэтому, когда в округе села Веселая Горка появился партизанский отряд деда Гаврилы и фрицы ежедневно стали списывать в убыток людей, автомашины и имущество, Винтертум поклялся перед двумя приятелями, начальниками соседних охранных отрядов, что он этого деда Гаврилу изловит и зажарит живьем.
На следующее утро на стене комендатуры появилось собственноручно написанное Винтертумом объявление:
«ВСЕМ ПРОЖИВАТЕЛЯМ ОКРУГА ВЕСЕЛАЯ ГОРКА
Объявляется от немецкий командований, что личность, которая имеет изловить и доставить в живая или мертвая наличность партизана под прозванием «дед Гавриля», осчатливливается получать от германская правительство шесть гектаров хороший земля по свой набор и наверх этого десять литров чистая водка.
Штурмбаннфюрер СС О. Винтертум».
— Это будет иметь действие, — глубокомысленно сказал Винтертум, читая собственное творчество.
Три дня никто не шел и не тащил за собой деда Гаврилу. Вечером четвертого дня Винтертум лег на пуховик в своей комнате, в бывшей сельской амбулатории. Пододвинув к постели ночник, он углубился в чтение очередных инструкций по внедрению в население любви к Германии и заснул за этим почтенным занятием. Он проснулся от невежливого толчка в бок, протер глаза и едва не свалился с пуховика, увидев у своего ложа трех бородачей с пистолетами, направленными ему в переносицу.
— Вас ист дас? — спросил изумленный штурмбаннфюрер.
— Третий час, — в рифму ответил ему один из бородачей. — Вставай, чучело немецкое, давай знакомиться. Я дед Гаврила.
Винтертум сидел на пуховике и хлопал выпученными глазами.
— Да что ты: как будто не рад? — спросил бородач. — Вот же чудак! То объявление вешает, чтобы меня к нему доставить, а когда сам доставился, он, гляди, недоволен.
— Что вы будете с меня делать? — с трудом выговорил Винтертум, щелкнув зубами.
— А ничего, — засмеялся бородач, — просто пришли на тебя поглядеть да побалакать маленько. Это же ты сам писал? — И перед лицом Винтертума закачалось вышеуказанное объявление.
— Я писал, — скромно ответил штурмбаннфюрер, — капут Гитлер!
— Что Гитлер капут, это безусловно, — согласился партизан. — Но про Гитлера разговор потом. Сперва у нас с тобой беседа будет.
— Вы есть не должны меня убивать, — быстро сказал штурмбаннфюрер.
— А кто ж тебе, чудила, сказал, что мы тебя убивать хотим? Даже вовсе наоборот… Садись за стол, гостем будешь.
И так как Винтертум медлил последовать приглашению, железная рука подняла его за ворот и плюхнула на табурет у стола.
— Вот, видишь, милок, — сказал дед Гаврила, — прочел я твое объявление и, прямо скажу, расстроился. До чего же вы, немцы, щедрый народ! За такую незначительную личность, как я, целых шесть гектаров отваливаете! Видать, что у вас госконтроля нет, потому так и швыряетесь. А вот насчет шнапса — это дело другое. Вот и хочу тебя, дружок, угостить. Степа, поставь их благородию шнапсу. Тринкай! Витте шнапс за наше здоровье!
— Данке, — робко произнес Винтертум, — я не любиль пить на ночь.
— Чепуха, — ответил дед Гаврила и неторопливо вытащил из кобуры пистолет. — Пей, голубок! Ночью еще способней, чем днем. Бог в темноте пьяницу не видит. Ты извини, что без закуски.
Дед еще ближе придвинул кружку и взвел курок пистолета. Услыхав этот звук, Винтертум зажмурился и поспешно опрокинул кружку в рот. Водка огнем хлынула по его телу, и он закашлялся.
— Чихни! — ласково сказал дед Гаврила, наполняя кружку опять. — Это помогает.
— Я… я больше не могу, — пролепетал штурмбаннфюрер, дрожа.
Черный кружок пистолетного дула уставился в его глаза, и голос деда Гаврилы, внезапно ставший угрожающим, загремел:
— Что? Партизанским угощением брезгуешь? Да как ты смеешь, немецкий клоп! Пей, собака!
Винтертум простонал и, закрыв глаза, выпил вторую кружку. Дед Гаврила тотчас же наполнил ее в третий раз. Изба поплыла у немца перед глазами, и дед Гаврила раздвоился.
— Пей, пей, милок! — приговаривал партизан. — Водка — чистый первач! Пей без капризу!.. А то у меня характер нетерпеливый стал.
Винтертум выпил, вдруг заклохтал, как курица, и грузно сполз под стол.
— Пущай передохнет, — сказал дед Гаврила, — достаньте-ка, хлопцы, огурчиков, теперь мы выпьем по кружечке.
Через полчаса дед Гаврила приказал поднять Винтертума. Но тот не очнулся даже от пинка сапогом. Тогда Степа наклонился над ним и заглянул в лицо.
— Не дышит, — сказал Степа, выпрямляясь.
— Да ну? — удивился дед Гаврила. — Вот-те и на! Не ожидал. Я думал малость споить его. чтоб легче было утащить его в лес, а он того-с… До чего слабая нация! Непрочный элемент! Сплошные эрзацы! Пора, ребята, до лесу. Пошли!
И, закончив надгробное слово над Винтертумом, дед Гаврила вместе с товарищами вышел из избы, и все трое растаяли в серых, предрассветных сумерках.
ЭГОИСТ
Рис. Л. БРОДАТЫ
— Мой фюрер, на русском фронте погибло много генералов!
— Черт с ними! Меня сейчас главным образом интересует судьба одного ефрейтора.
Самуил МАРШАК
ЗА ЧТО КАЗНИЛИ
НЕМЕЦКУЮ МАШИНИСТКУ
В Берлине казнена машинистка за перепечатывание старых речей Гитлера.