Вера ИНБЕР
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Неяркое солнце слабо и нежно касалось наших щек. Сидя на скамье маленького углового сквера, у стены полуразрушенного дома, Миша Поляков рассказывал мне:
— Мама, папа, мой младший брат и я — мы приехали в Ленинград из такого города, где не было зоосада. Там были свиньи, кролики, лошади и утки. Но я, конечно, больше всего хотел видеть мамонта с бивнями. И когда я узнал, что мамонтов больше нет и что на свете остались только слоны, я стал думать, как бы их повидать.
И вдруг мы приезжаем в Ленинград и начинаем жить на Зверинской улице. Она называется так потому, что рядом, в зоосаде, живут самые разные звери: индокитайская свинья, бегемот «Красотка», двугорбый верблюд. И, самое главное, слониха Бетти.
Я стал просить маму: «Мама, пойдем к Бетти». Но мама отвечала: «Ты этого не заслужил».
— А ты действительно этого не заслужил? — спросила я Мишу.
Миша замялся, но ответил:
— Действительно. Но это было из-за моего младшего брата. Мой младший брат как раз тогда недавно родился. Он днем спал, а ночью плакал. А я — нет: я ночью спал, а днем плакал. Мама сердилась и говорила: «Хоть бы вы наладились спать и плакать в одно время, а так просто невозможно!» Но я не мог плакать ночью.
— А не плакать днем ты не мог? — спросила я.
Миша покачал головой:
— Нет, я был еще очень маленький. Но все-таки я старался, и мама стала замечать это. И даже папа, хотя он был у нас очень занят: он был доктор.
Один раз мама говорит: «В это воскресенье мы все пойдем в зоосад». В это воскресенье я встал очень рано и приготовился идти. Мы ждали только папу. И вдруг мама говорит: «Мы не пойдем в зоосад. Сегодня началась война, и наш папа уже на войне».
Скоро немцы стали бросать в нас бомбы. И, самое главное, в зоосад. Звери многие страшно испугались и стали разбегаться. Одного соболя потом нашли в оркестре оперного театра. Бизон, бедный, упал в бомбовую воронку, такую глубокую, что она покрыла его всего, вместе с его высокой гривой. А слониху Бетти осколком ранило так сильно, и она так мучилась, что пришлось ее пристрелить. Уж не знаю, когда у нас теперь будет новый слон.
— А твой младший брат тоже любит животных?
— Он их одно время совсем не знал. Прошлой весной увидел в магазине кошку и спрашивает: «Что это такое?» Он ни кошки, ни собаки ни одной тогда не знал.
— Но теперь-то он их знает?
— Теперь у нас кошка и трое котят. Когда начинался обстрел, мы клали их в папин портфель и уходили к соседям: у них квартира на необстрелянную сторону. А кошка идет сама.
— А днем ты еще плачешь когда-нибудь?
— У меня времени нет: я маме помогаю. Она мне говорит: «Расти скорей, ты мой помощник». Но когда она увидела, что мое зимнее пальто на меня не лезет, она расстроилась и сказала: «Ты так растешь, что за тобой не угонишься». Вот видите, как получается: то расти, то не расти.
— Конечно, расти, — посоветовала я. — Твоя мама просто пошутила.
— Вот и я так думаю, — ответил Миша.
— Вырастай скорей. Ты счастливец: тебе предстоит жить на земле, избавленной от ужасов гитлеризма.
Сказавши это, я спохватилась, что передо мной ребенок, что он не поймет меня. Но он прекрасно понял. Его серые с искорками глаза просияли.
— Вот и я так думаю! — воскликнул он. — Я расту, и мой младший брат тоже растет. Он уже окончил ясли и поступил в очаг. Я говорю ему: «Скоро вернется папа. Опять будет воскресенье. Мы все пойдем в зоосад. И никто не будет бояться».
И, увидав эту картину будущего, нарисованную ребенком, я закрыла ослепленные глаза. Мне почудилось, что зимнее солнце, в одно мгновение обежав земной шар, снова показывало весну человечества.
Екатерина ШЕВЕЛЕВА
МАСТЕР
Леонид ВЫШЕСЛАВСКИЙ,
гвардии капитан
ВЕРНОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ
В одном из радиообзоров гитлеровский генерал Дитмар сказал, что Советская Армия «грозит нам уничтожением в самом прямом и примитивном смысле этого слова».
В ПЫЛУ БОЯ
Германское радио оповестило своих слушателей: «Наши части с таким ожесточением бросились в бой. что русским удалось их окружить».