У господина капитана был парашют. Каковой парашют господин капитан однажды ночью слегка подпортил. Мы не знаем, как именно он его портил, может быть, тыкал ножиком, может быть, делал с ним еще что-нибудь в этом роде, но, так или иначе, после этой процедуры его парашют должен был иметь повышенную скорость вместо нормальной. А именно — десять метров в секунду.
Нужно отметить, что господин капитан отнюдь не был ни самоубийцей, ни любителем скоростных прыжков. Наоборот, как впоследствии выяснилось, он был самым предусмотрительным человеком во всей румынской авиации. В чем же дело? А в том, что румынским летчикам приказано расстреливать в воздухе своих товарищей, если те будут сбрасываться на парашютах над чужой территорией.
Вот это обстоятельство основательно запомнил господин капитан, когда дырявил свой парашют. Попросту говоря, капитану была охота жить — чувство довольно естественное в человеке вообще, а в румынском капитане особенно.
И вот, когда, произведя очередной неудачный налет на город, господин капитан получил в виде подарка снизу вполне доброкачественный советский снаряд прямо в пузо своего вполне недоброкачественного румынского самолета, то он, благословясь и недолго раздумывая, сиганул со своего самолета вниз, беспокоясь только о том, достаточно ли он испортил свой парашют.
Оказалось, что достаточно. Не успели его добрые друзья из эскадрильи хорошенько примериться, чтобы прострочить его из своих пулеметов, как, к их удивлению, хитрый капитан камнем пошел вниз.
Будучи натренированными стрелять по своим парашютистам при скорости падения пять метров в секунду, храбрые румынские асы растерялись при виде такого трюкового прыжка. И пока они пытались приспособиться к новой, так сказать, боевой обстановке, предусмотрительный капитан камнем летел вниз на советскую территорию, посылая воздушные поцелуи своим заботливым коллегам по эскадрилье.
Правда, при снижении он несколько повредил себе обе ноги и вывихнул руку, но это было только незначительным лишением. Приземлившись, он немедленно поднял руки тем автоматическим движением, которое так свойственно румынам, и бодро и радостно сдался в плен.
Его нельзя упрекнуть в неблагодарности. Первые его слова благодарности были обращены к своему счастливому парашюту.
— Хорошая штука! — сказал он, поглаживая рукой шелковую ткань. — Испорчена ровно настолько, насколько это нужно для того, чтобы сохранить жизнь.
Впоследствии капитан пребывал все в том же счастливом настроении и только жалел, что, будучи пионером в этом деле, не успел передать свой боевой опыт другим румынским истребителям.
Впрочем, я слышал, что в лагере для военнопленных ему предоставили возможность написать домой открытое письмо на эту весьма актуальную для румынских асов тему.
Такова правдивая история о храбром капитане Константине Георгяне и о его счастливом парашюте.
Рис. КУКРЫНИКСЫ
Есть на Волге утес!
Александр ПРОКОФЬЕВ
ВАСЯ ПРОШКИН
Василий АРДАМАТСКИЙ
ПОСЛЕДНИЙ РАУНД БЕРНГАРДТА
Последний и решающий раунд начался в два часа ночи. До этого, как говорят боксеры, противники прощупывали друг у друга слабые места.
Участниками этого необыкновенного боксерского состязания были известный немецкий боксер Густав Бернгардт и человек, временно пожелавший остаться инкогнито.
Необыкновенность состязания была во всем. Правила боя были такие: противники могли применять любой прием. Больше того — им разрешалось использовать в драке любое оружие, они могли кусать друг друга… Словом, участникам состязания разрешалось все! Никаких запрещенных приемов!
Состязание происходило при очень скудном освещении. Зрители могли видеть только силуэты дерущихся. Вы можете себе представить, с каким захватывающим интересом наблюдали они эту необыкновенную драку.
Итак, решающий раунд начался в два часа ночи. Положение противников такое: Бернгардт спокойно стоит, широко расставив ноги, всей своей фигурой выражая презрение к опасности. Человек, пожелавший остаться неизвестным, находится от него в пяти шагах. Он лежит, словно дразня Бернгардта: дескать, ну смотри, я уже лежу на земле, бросайся на меня. Но Бернгардт, видимо, не хочет нападать первым. Он продолжает стоять, но, видимо, для того, чтобы еще больше сказать о своем презрении к противнику, он начинает мурлыкать песенку: «Моя милая очень строга, но я умею сделать ее ласковой».
Возможно, что именно эта песенка вывела из терпения человека-инкогнито. Он быстро вскочил и одним прыжком оказался рядом с Бернгардтом. Ловкий удар по ногам — и Густав Бернгардт валится на пол… Виноват, он валится на снег и притом в канаву…
…Извини меня, читатель, за маленькую интригу. Все дело в том, что это происходит на войне, недалеко от Ладожского озера. Густав Бернгардт — это известный немецкий боксер, находившийся на военной службе в германской армии, а человек-инкогнито — это красноармеец Кораблев. Зрители — четверо красноармейцев, которые вместе с Кораблевым были в глубокой ночной разведке.
Густав Бернгардт стоял в дозоре у дороги, и на него напоролись наши разведчики. Решили: надо взять немца втихую и живьем доставить к себе. Операцию взялся выполнить Кораблев.