(Сценка на курорте)
Ах! Уважаемые граждане союзных республик!
До чего хорошо, до чего ж радостно стало на свете жить!
И член ты профсоюза, и на собрания каждый день ходишь, и лозунги для тебя развешивают. Все для трудящихся!
Xap-рашо!!!
А в «дореволюционном уровне», позвольте спросить, вы все это видели? Лозунги, кроме «Боже, царя храни», знали? Про тов. Семашка[9] слышали? Про «Воду, Воздух, Солнце» представление имели? Физкультура вам снилась? То-то и оно.
Меняются, товарищи, времена, меняются. Даже не меняются, а просто мутантур[10] с ними происходит, будь я трижды проклят.
Гадал ли, мечтал ли я, заурядный смертник десятого разряда без нагрузки, по Алупке в одних трусах ходить, в море купаться и под солнце свой корпус подставлять. Жарь, дожаривай!
И не думал, товарищи, и не гадал, а хоть и скажу, что думал – не верьте. Брешу. Брешу «в общем и целом», будь я трижды проклят.
Вот вы сейчас смотрите на меня и улыбаетесь. Думаете себе: выпил, пьяненький товарищ, пускай, мол, немножко поговорит…
Так-то оно так, да только ошиблись вы, товарищи!
Так, да не так.
Беспартийно-сочувствующий?
Снова не туда.
Объект я – вот кто мы такие!
Это врач наш санаторный так говорит. Вы, говорит, тов. Смычкин, – объект. Объект для наблюдений.
Спрашиваю товарища доктора, как такую квалификацию понимать надо?
Отвечает товарищ доктор. Это значит, что мы на вас, у которого верхушка, значит, не в порядке, тупость вроде найдена, наблюдаем, как санаторный режим действует. А по вас, говорит, и на других больных то же самое проделываем…
Что ж, говорю… Пожалуйста, проделывайте. Обратно, ничего не имею против. Раз я могу в пользу обществу стать, проделывайте, пока живой.
И получается: лежат себе хорьки в санатории и не подозревают, что среди них объект лежит.
А вы думаете, что я своим объектством задаюся? Ничего подобного! Не такой я человек.
К чему это, раз кругом радость…
Водичка – мочит тебя, ветерок – сушит, солнышко – поджаривает. Хар-р-рашо!
Общество килограммов набирает, здоровье закаляет, чтоб с новыми силами непосредственное участие в новом строительстве принять на страх буржуазии и режима экономии.
А «мертвый час»? Гос-с-споди! Блаженства того, блаженства сколько! Лежишь себе вверх животом на кровати, желудок полон белков и углеводов и слышишь, как в тебе разносортные калории ходуном ходят… Химия-с!!
Смеетесь, товарищи? Что ж, посмейтесь. Смех тоже радость. А я не обижусь, не такой я человек.
Про меня даже женка моя Степанида Марковна говорит:
– И что ты за человек такой, Степа? Тебе хоть сразу всю бороду вырви, хоть по одной волосинке выдергивай – ты не обидишься.
А зачем? Не такой я человек, чтоб обидеться да еще когда кругом радость.
Ну, бывайте здоровеньки, товарищи. Купайтесь себе, закаляйтесь, а я пошел в санаторий обедать… И хоть смейтесь, хоть не смейтесь, а изменились времена – и жизнь теперь не жизнь, а радостная параллель!
Ну, пошел. Адье вам и курорт-привет!
Два девяносто
Примером, сегодня.
Прохожу я у ВУЦВКа,[11] а громкоговоритель на всю площадь:
– Газета, – говорит, – помогает нам усовершенствовать жизнь, газета, – говорит, – способствует нашему культурному развитию, газета – говорит, – это шестая держава…
И как начал, как начал расхваливать те газеты…
А под конец посыпались из трубы одни призывы.
– Граждане! – кричит. – Распространяйте газету! Выписывайте газету! Читайте газету!
Выходило, лучше газеты ничего нет на свете. Только выписывайте.
Я, конечно, как человек культурный не стану возражать, что от газеты пользы много. Пожалуйста, печку ли разжечь, стельку ли в сапог положить, окна ли завесить… Но чтоб от чтения газеты была какая выгода – извините. Пускай хоть в четыре громкоговорителя доказывают мне это – не убедят, потому, уважаемые граждане, как я из-за газеты пострадал, то теперь к чтению газеты меня никакими громкоговорителями не вернешь.
Недели три тому назад надо было мне к знакомым на Клочковскую.
Добро.
Сажусь на Павловской площади Розы Люксембург на трамвай. Разворачиваю «Вечернее радио» – за пятак купил, когда в очереди стоял, – читаю, еду.
Кондуктор, конечно: «Ваш билет». Даю три рубля, не было мелких. Дает кондуктор билет. «А сдачу, говорит, сейчас, гражданин, получите».
Хорошо. Еду, читаю про тройное самоубийство на Холодной Горе.[12] Интересно так пишут.
Слышу: вагон дальше не пойдет… Не заметил за чтением, как до последней остановки доехал. Слез с трамвая и пошел. Прошел с полквартала и вспомнил:
9
Семашко Н. А. (1874–1949) – советский партийный и государственный деятель, один из организаторов советской охраны здоровья.