Выбрать главу

(Силы возвращаются, наконец, к Энколпию.)

«Это верховные боги вернули меня к прежнему. Не кто иной, как Меркурий, что уводит души иль провожает назад, по благодати своей возвратил мне то, что было умалено гневной рукой, и теперь — знай это — я благословеннее Протесилая и любого из героев древности». Сказав это, приподнимаю тунику и всего себя являю Евмолпу на одобрение. А он сперва цепенеет, а потом, чтоб в вере укрепиться, обеими руками ощупывает даяние богов.

(Беседа Евмолпа с Энколпием.)

Сократ, мудрейший по мнению и людей и богов, любил похвалиться, что никогда-то он ни в харчевню не заглянул, ни взгляда своего не доверил сообществу шумливой толпы. Видно, насколько это подобает толковать всегда с мудростью. «Это, — возразил я, — слишком справедливо. Ведь никто из людей не угодит в беду скорее тех, кто возжелали чужого… Чем бы жили возмутители, чем смутьяны, когда бы не закидывали в толпу вместо крючков ларчики или кошельки со звонкой монетой. Как безгласные твари уловляются наживкой, точно так и людей не подцепить, пока они не заглотят хотя бы кроху надежды».

(Положение друзей становится опасным.)

141. «Корабль из Африки с твоими деньгами и с домашними не прибыл противу твоих обещаний. Охотники за наследством истощили уже свое радушие. И если я не ошибаюсь, судьба грозит вернуться в свои пределы».

(Последняя затея Евмолпа: он оглашает свое завещание, в котором содержится весьма необыкновенное условие.)

«Все, поименованные в моем завещании, кроме вольноотпущенных моих, получат им даруемое при условии, что, тело мое расчленив, съедят его на виду у народа».

(Евмолп наслаждается раздвоенностью окружающих.)

«Нам известны некоторые племена, у которых до сих пор сохраняется обычай, что близкие поедают своих покойников; так что неудивительно, если больных иной раз и пожурят, что они снижают качество своего мяса. Вот почему я приглашаю друзей не уклоняться от моих распоряжений, а, напротив, столь же добросовестно, как они расстанутся с моей душой, вкусить от моего тела».

(Многие колеблются. Евмолп убеждает их.)

Слава сказочных богатств застила несчастным глаза и души… Горгий готов был исполнить…

(Последние увещания Евмолпа.)

«Что до противления твоего желудка, я не вижу здесь основания для опасений. Он исполнит приказ, если ты заранее пообещаешь ему за мимолетную неприятность воздать множеством благ. Ты закрой только глаза и вообрази, что не человечину принимаешь, а десять миллионов сестерциев. Наконец, и то прими во внимание, что уж мы подберем приправы какие-нибудь, чтобы сдобрить вкус. Да ведь никакое мясо само по себе не вкусно, просто его умело преобразуют, чтобы уговорить негодующий желудок. А хочешь подтвердить примерами историческими эту мысль, так вот сагунтинцы, Ганнибалом теснимые, ели человечину, а ведь наследства не ждали! То же делали изголодавшиеся петелийцы, а ведь они не искали ничего, кроме утишения голода. А когда взял Сципион Нуманцию, нашли и таких матерей, что в руках держали собственных детей обглоданные тела…»

(Окончание утеряно.)

Фрагменты

1. «Когда в городе Массилии случалась моровая болезнь, то один из бедняков приносил себя в жертву: его целый год кормили отборной пищей на общественный счет, а потом обряжали в венки и священные одежды, проводили по всему городу, осыпая проклятиями, чтобы на него пали бедствия всего государства, и наконец сбрасывали в пропасть. Об этом мы читаем у Петрония».

2. «Петроний употребляет слово»: мойщица.

3. «Петроний, чтобы показать ярость, говорит»: обгрызши пальцы до последнего риска…

4. «И Арбитр, что священного чурбана По садам массилийских поселенцев — Почитатель был образа Приапа…»

5. Душа наша, заключенная в груди…

5а. Уже утреннее солнце улыбнулось кровлям домов…

6. «Только сатира обуздывает женскую ярость — даже у Петрониевой Альбуции».

7. «И Петроний Арбитр говорит, что для возбуждения похоти он выпил чашу миррового сока».

8. «И Петроний говорит, браня Эвския»: вот уж был стряпчий — прямо судейский Цербер!

9. Когда внесли блюдо для мяса…

10. Криво вывернув губы…

11. Мошкара не давала покоя моему соседу…

12. Столько царских украшений оказалось у беглеца!

13. Я расположился в отдельной ложе…

14. Что же такое обман, господа судьи? Я полагаю, это действие в ущерб закону. Где обман, там и расплата.

15. Как и полагается кувыркаться: то вверх, то вниз.

16. Известно, что через неаполитанскую пещеру им не пройти, не согнувшись.

19. Мемфисские девицы Готовы к службе богу… …А парень темнокожий Рукой красноречивой… …Египетские пляски…
20. Видишь: Тривия тройная Светлый круг по небу катит И в крылатой колеснице Рыщет Феб по быстрым сферам?..
21. Вино старуха тянет Дрожащими губами…

23. Потоки Нереид…

24. Очень нехорошо пахнуть всегда хорошо!

25. Этот коршун, впивающийся в печень, Раздирающий грудь нам и утробу,— Не красивая выдумка поэтов, А душевный недуг: разврат и зависть.
26. Так, вопреки природе вещей, единой и общей, Ворон яйца несет в пору созревших плодов; Так языком придает медвежатам медведица облик; Так, не сливаясь в любви, рыба роняет икру. Так, отложивши приплод, черепаха, любимица Феба, Греет яйца свои теплым дыханьем Луны; Так, ни матери нет, ни отца у пчелиного роя, Буйным крылатым полком в новый летящего дом. Нет, не хочет природа блюсти единый обычай: И переменчивость ей в радость бывает порой.
27. Первым страх породил богов, когда с небосвода Рушился круто перун, и Менал сотрясался пожаром, И пораженный пылал Афон, и Феб, на закате Пав, на востоке вставал, и Луна, постарев, молодела В светлом сиянье своем, и разметилось небо на знаки, И разделился на месяцы год в круговой перемене. Стал тогда вкореняться порок: заблуждаясь умами, Стали крестьяне дарить Церере первые злаки, Сочными гроздьями Вакха венчать, пастухи для Палесы Радостный праздник справлять; Нептун, восстав из пучины, Пристани принял в удел, Паллада — торговые лавки. Кто стяжал успех и кто вконец разорился, Оба в жажде богатств по себе измыслили бога…
28. …Ибо скорей человек удержит огонь за зубами, Нежели тайну в душе. Что доверишь лукавому слуху, Вмиг излетает на свет, наполняя сплетнями город. Больше того: из предательских уст разносясь по народу, Все нарастает молва и все суровее судит. Так когда-то слуга, горя желанием выдать Тайну царевых ушей, шепнул ее в малую ямку, И услыхала земля, и над нею тростник говорливый Всем разгласил донос о царе фригийском Мидасе. 29. Глаз неверен и чувства ненадежны: Если разум молчит — они обманут. Даже башня с квадратными углами В отдаленье покажется нам круглой; Кто пресыщен, тому и мед противен, И от ладана он свой нос воротит. То одно нам милее, то другое, Потому что иначе быть не может, Если чувство само с собою спорит.