Дав
На что?
Гораций
Хоть бы стрелы!
Дав
Что это с ним? - Помешался он что ль, иль стихи сочиняет?..
Гораций
Вон! А не то угодишь у меня ты девятым в Сабину!
Пер. М. Дмитриева
8
Гораций
Что? Хорош ли был ужин счастливца Назидиена?
Я вчера посылал звать тебя; но сказал, что с полдня
Там ты пируешь!
Фунданий
Ужин чудесный был! В жизнь мою, право,
Лучше не видывал я!
Гораций
Расскажи мне, ежели можно,
Что за кушанье прежде всего успокоило ваши желудки?
Фунданий
Вепрь луканийский при южном, но легком, пойманный ветре:
Так нам хозяин сказал. Вокруг же на блюде лежали
Репа, редис и латук, все, что позыв к еде возбуждает:
Сахарный корень и сельди, с подливкой из винных подонков.
10 Только что снят был кабан, высока подпоясанный малый
Стол из кленового дерева лоскутом пурпурным вытер.
А другой подобрал все ненужное, все, что могло бы
Быть неприятно гостям. Потом, как афинская дева
Со святыней Цереры, вступил меднолицый гидаспец
С ношей цекубского; следом за ним грек явился с хиосским,
Непричастным морей. - Тут хозяин сказал Меценату:
"Есть и фалернское, есть и албанское, если ты любишь!"
Гораций
Жалкое чванство богатства! Однако ж скажи мне, Фунданий,
Прежде всего: кто были с тобою тут прочие гости?
Фунданий
20 Верхним был я, Виск подле меня, а с нами же, ниже,
Помнится, Барий, Сервилий Балатрон с Вибидием, оба
Были как тени: обоих привез Меценат их с собою!
Меж Номентана и Порция был сам хозяин, а Порций
Очень нас тем забавлял, что глотал пироги, не жевавши.
Номентан был нарочно затем, чтоб указывать пальцем,
Что проглядят; а толпа, то есть мы - все прочие гости,
Рыбу, и устриц, и птиц не совсем различала по вкусу.
Вкус их совсем был не тот, какой мы всегда в них находим,
Что и открылось, когда он попотчевал нас потрохами
30 Ромба и камбалы: я таких не отведывал прежде!
Далее, он объяснил нам, что яблоки, снятые с ветвей
В п_о_ру последней луны, бывают красны. А причину
Сам спроси у него. - Тут Вибидий сказал Балатрону:
"Не напившися насмерть, мы, право, умрем без отмщенья!"
И спросили бокалов больших. Побледнел наш хозяин.
Ничего не боялся он так, как гостей опьянелых:
Или затем, что в речах допускают излишнюю вольность,
Или что крепкие вина у лакомок вкус притупляют.
Вот Балатрон и Вибидий, за ними и мы, с их примера
40 Чаши наливши вином, - вверх дном в алифанские кружки!
Только на нижнем конце пощадили хозяина гости.
Вот принесли нам мурену, длиною в огромное блюдо:
В соусе плавали раки вокруг. Хозяин сказал нам:
"Не метала еще! как помечет, становится хуже!
Тут и подливка была, из венафрского сделана масла
Первой выжимки; взвар же из сока рыб иберийских
С пятилетним вином, не заморским однако. А впрочем,
Если подбавить в готовый отвар, то хиосское лучше.
Тут же прибавлено белого перцу и уксус, который
50 Выжат из гроздий Метимны одних и, чистый, заквашен.
Зелень дикой горчицы варить - я выдумал первый;
Но морского ежа кипятить не промытым - Куртилий
Первый открыл: так вкусней, чем в рассоле из черепокожных".
Только что кончил он речь, как вдруг балдахин над гостями
С облаком пыли, как будто воздвигнутой северным ветром,
С треском на блюда упал. - Мы, избавясь опасности, страха,
Справились вновь; но хозяин, потупивши голову, в горе,
Плакал, как будто над сыном единственным, в детстве умершим!
Как знать, когда бы он кончил, когда б мудрецом Номентзном
60 Не был утешен он так: "О Фортуна! кто из бессмертных
К смертным жесточе тебя! Ты рада играть человеком!"
Барий от смеха чуть мог удержаться, закрывшись салфеткой.
А Балатрон, всегдашний насмешник, воскликнул: "Таков уж
Жребий всех человеков; такая судьба их, что слава
Никогда их трудов не заплатит достойной наградой!
Сколько ты мучился, сколько забот перенес, беспокойства,
Чтобы меня угостить! Хлопотал, чтоб был хлеб без подгару,
Чтобы подливки приправлены были и в меру и вкусно,
Чтобы слуги прилично и чисто все были одеты,
70 Случай - и все ни во что! Вдруг, как насмех, обрушится сверху
Твой балдахин, или конюх споткнется - и в дребезги блюдо!
Но угоститель, равно как иной полководец великий,
В счастии был не замечен, а в бедствии вдруг познается!"
- "О, да исполнят же боги тебе все желания сердца,
Муж добродетельный! добрый товарищ!" Так с чувством воскликнул
Назидиен и, надевши сандалии, тотчас же вышел.
Гости меж тем улыбались и между собою шептали
На-ухо; только на ложах и слышен был тайный их шепот.
Гораций
Впрямь никакого бы зрелища так не хотелось мне видеть!
80 Ну, а чему же потом вы еще посмеялись?
Фунданий
Вибидий
Грустно служителям сделал вопрос: "Не разбиты ль кувшины,
Потому что бокалы гостей... стоят не налиты?"
Между тем как смеялись, чему помогал и Балатрон,
Снова вступает Назидиен, но с лицом уж веселым,
Точно как будто искусством готов победить он Фортуну.
Следом за ним принесли журавля: на блюде глубоком
Рознят он был на куски и посыпан мукою и солью.
Подали потрохи белого гуся с начинкой из свежих
Фиг и плечики зайца; они превосходнее спинки.
90 Вскоре увидели мы и дроздов, подгорелых немножко,
И голубей без задков. Претонкие лакомства вкуса,
Если бы пира хозяин о каждом кушанье порознь
Нам не рассказывал все: и натуру, и дело искусства;
Так что мы их и не ели, как будто, дохнувши на блюда,
Ведьма Канидия их заразила змеиным дыханьем!
Пер. М. Дмитриева
ПРИМЕЧАНИЯ
{* Собственные имена см. в Указателе. Годы без дополнительных обозначений до и. э.}
САТИРЫ
Книга первая
Сатира 1.
Ст. 91. Марсово поле. У Горация сказано просто поле, но здесь разумеется именно "Марсово поле" как место для гимнастических и, конных упражнений и состязаний.
Ст. 99. Храбрейшая всех Тиндарид, т. е. Клитемнестра, жена и убийца Агамемнона, сестра Елены. Тиндарей был мужем их матери Леды. Под Тиндаридами Гораций разумеет здесь и вообще женщин.
Ст. 105. Древние комментаторы говорят, что Танаис, вольноотпущенник Мецената, был кастратом, а у тестя Визелия была грыжа. Больше об этих лицах ничего неизвестно.
----
Сатира 2.
Ст. 1. Мимы - мимические актрисы.
Ст. 17. Вирильная тога - одежда взрослого мужчины, белая тога, которую надевали юноши при достижении семнадцатилетнего возраста вместо детской тоги (toga praetexta), окаймленной пурпурной полосой.
Ст. 21. У Теренция. - Имеется в виду комедия Теренция (ум. в 159 г. до н. э.) "Самоистязатель" (см. перевод Артюшкова "Academia", 1934).
Ст. 25-27. Мальтин, Руфилл, Гаргоний - лица неизвестные. Последних двух Гораций упоминает снова в четвертой сатире этой же книги. Возможно, что Гаргоний - то же лицо, над которым издевается, как над человеком глупым и грубым, ритор Сенека (Suas, VII, 14). "Должно заметить, - говорит Дмитриев в примечании к этим стихам, - ...что туника, висящая или влачащаяся по полу, была у римлян признаком изнеженности и слабодушия, а приподнятая - знаком мужества. Средина между двумя крайностями состояла в том, чтобы туника висела немного ниже колен".
Дмитриев перевел из второй сатиры только 27 стихов. Остальная часть ее - перевод Н. С Гинцбурга.
Ст. 29. Стопа - почетная одежда замужних женщин (матрон).
Ст. 30 сл. Под воняющим сводом. Гораций имеет в виду сводчатые каморки лупанаров, освещавшиеся вонючими масляными лампами.
Ст. 101. Косские ткани - о тонкости тканей, выделывавшихся на острове Косе, см. Оды IV, 13.
Ст. 115. Ромб - камбала.
Ст. 121. Эпиграмма на Фиподема, которую упоминает здесь Гораций, до нас не дошла.