Зомбах молча кивнул головой, лицо его не выражало ни радости, ни огорчения. Не зря про него говорили, что у него лицо из камня, а глаза из стекла.
Идею создания «Сатурна» горячо поддержали начальники всех отделов абвера. О! Они прекрасно разгадали тайный смысл создания «Сатурна» и были искренне благодарны своему шефу, они понимали, что действие громоотвода распространится и на них. Они называли создание «Сатурна» блестящим ходом в стиле стратегии и тактики самого фюрера.
Но не таков был Пауль Зомбах, уже давно славящийся своим холодным аналитическим умом. Он совсем не торопился восторженно говорить о порученном ему новом детище абвера. Зомбах был одним из наиболее доверенных людей Канариса, искренне преклонялся перед его умом и талантом, и поэтому, если и понимал, что за созданием «Сатурна» кроется хитрость, он рассуждал так. «Если Вильгельму это надо, я обязан это взять на себя…» Единственное, что его сейчас обижало, — это то, что Канарис не поговорил с ним об этом предварительно.
Поблагодарив за доверие, Зомбах заговорил языком далеко видящего практика, для которого любое новое дело сразу же представляется в реальном своем виде.
— Что касается наших профессиональных кадров, — сказал он, — то я еще сегодня представлю список необходимых мне сотрудников. Но меня тревожит проблема агентуры, которую мы должны будем засылать в советский тыл. Я и до этого, как вы знаете, занимался этим делом. Положение здесь у нас не из лучших. Агенты русской национальности, которыми мы располагаем в данный момент, представляют собой нечто вроде пассажиров Ноева ковчега, и вдобавок нет никакой возможности установить, какая пара чистая, а какая — нечистая. Агенты из среды старой русской эмиграции и из молодого ее поколения — это трусливый, развращенный Европой сброд. За деньги готовы на все, а умения — ноль. Кроме того, они не знают современной России. То, что мы получили от Маннергейма из контингента пленных финско-русской войны, — товар более хороший, но его мало. Это означает, что главное, решающее поступление этих кадров следует связывать с началом кампании, когда у нас появятся пленные и коренные русские. Армия должна получить авторитетнейший приказ о работе на нас в этом направлении. Значение дела столь огромно, что я нахожу желательным вмешательство самого фюрера.
Канарис слушал Зомбаха, прикрыв глаза чуть вспухшими веками. Конечно же, Зомбах правильно ухватился за главное и самое трудное. Но чем он мог здесь помочь ему? Гитлер, когда он попытался разъяснить ему эту проблему, или ничего не понял, или не захотел этим делом заниматься. Таким образом, вмешательство Гитлера, о котором мечтал Зомбах, исключалось. Приказ подпишет армейское начальство, напишут его с кучей оговорок, и неповоротливая военная машина будет выполнять его спустя рукава. Однако другого выхода нет…
Но полковник Зомбах говорил не только о кадрах. Он стал выкладывать свои критические соображения и по другим не менее важным вопросам. Канарис почувствовал, что выступление полковника может косвенно дискредитировать саму идею создания «Сатурна», и закрыл совещание, сказав Зомбаху, что все остальные вопросы будут им решены в оперативном порядке.
Они остались вдвоем, сели в кресла и молча смотрели друг другу в глаза. Для обоих это молчание было и красноречивым, и взаимопонятным. Если не считать того, что Зомбаху было не по силам ни раньше, ни теперь разгадать темную душу своего шефа.
— Поговорить с вами предварительно у меня не было минуты, — тихо сказал Канарис.
— С Мюллером говорили? — спросил Зомбах.
— Нет. Кстати, следует объяснить, почему я его назначил. При всем том, что нам о нем известно, у него все же есть и достоинства. Он умен, цепок, любит нашу работу. А то, что вторым работником «Сатурна» я сделал человека, пришедшего к нам из дебрей Гиммлера, тактически необходимо. Ревность Гиммлера к нашему абверу прямо пропорциональна нашим успехам. Так пусть в наших успехах участвует его человек.
— Он что, до сих пор их человек? — удивился Зомбах. — Он же работает с нами уже несколько лет.
— Из гестапо никто не может уйти совсем, — улыбнулся Канарис.
— Тогда на какого черта мне эти глаза и уши Гиммлера? — разозлился Зомбах.
— Чтобы вы делали поменьше ошибок, радующих Гиммлера, — продолжая улыбаться, ответил Канарис. — Кроме того, Мюллер — большой специалист по диверсиям, и в этом качестве он хорошо дополнит вас, поэта разведки. Разговаривая со мной в отношении Москвы, Гитлер особенно нажимал на диверсионную деятельность. Помните это всегда…