— К тому и говорю… — подхватил Марков. — Однако бояться он все же должен. Но подлость в нем может оказаться сильнее страха, и тогда… — Марков не договорил: и без того было ясно, что тогда произойдет.
— Бабакин к активной радиосвязи готов? Может, ему нужны новые батареи? — спросил Рудин.
Марков позвал Галю. Она вышла из-за брезентового полога. Готовая к походу на новую базу, она была в ватнике и стеганых брюках, заправленных в сапоги. На поясе у нее болталась граната. Рудин рассмеялся.
— Ну прямо богатырь наша Галочка! Галя покраснела и обратилась к Маркову:
— Вы звали меня?
— Рудин интересуется, готова ли рация Бабакина к активной связи.
— До сих пор, как вы знаете, я ежедневно передаю ему только контрольную фразу, что мы на месте, а он отвечает одной точкой. Слышимость отличная.
— А за это время питание не могло иссякнуть? — спросил Рудин.
Галя снисходительно улыбнулась.
— Во-первых, наши батареи очень устойчивые, во-вторых, у него три или даже четыре запасных комплекта. Другое дело, что Бабакин очень медленно работает на ключе, вот это да.
— Ничего, потренируется, — рассмеялся Рудин. — Спасибо, Галя.
Галя ушла в свой радиозакуток. Марков тихо сказал:
— Она просилась с вами в операцию.
— Только этого мне не хватало! — улыбнулся Рудин.
— Она предлагала перебросить ее к Бабакину, чтобы связь между вами и мной была более надежной. Она даже замену себе нашла.
— Где?
— Оказалось, у запасливого Будницкого есть боец с квалификацией радиста.
— Ей-богу, у этого Будницкого все есть, — рассмеялся Рудин.
— Да, золотой комендант нам попался. Мужик из тех, кого забрось в одиночку на Северный полюс, так он там создаст рабочую бригаду из белых медведей.
Они оба посмеялись.
В землянку зашел Коля. На нем был перехваченный ремнем ватник с рукавами, засученными почти по локоть. На базе все называли его в шутку личным адъютантом Маркова, хотя жил он в землянке Будницкого.
— Я готов, — сказал Коля почему-то с виноватым видом.
— Фуфайку надел? — строго спросил Марков.
— Надел…
— Тогда иди к Будницкому, он объяснит тебе твои задачи в походе.
Коля вышел. Рудин кивнул ему вслед.
— Как адъютант? Справляется?
— Старается, — ответил Марков и глаза его сузились, будто он смотрел вдаль. — Он на моего Саньку чем-то похож. Страшно подумать, какое испытание выпало такой вот детворе. Год сейчас для них считай за пять. И вы знаете, они все прекрасно понимают. Коля как-то сказал мне: «Здорово мне повезло, я, — говорит, — голову ломал, в какой вуз идти, когда десятилетку окончу, и вдруг подвалила война, и я попал в партизанскую академию…»
Так их разговор вдруг ушел далеко-далеко от того огромного и трудного дела, с которого он начался. Но дело это неотступно стояло рядом и сейчас же напомнило о себе. Галя принесла только что принятую шифровку из Москвы. Марков прочитал ее и передал Рудину.
Из Москвы — Маркову.
Передайте Рудину следующее: там, куда он идет, работают люди, прекрасно осведомленные о ходе войны, которым абсолютно ясно, что блиц не получился. Они знают, что быстрое и далекое продвижение их войск внутрь нашей страны вызвало опасную для них растянутость коммуникаций, которая уже теперь сдерживает активность их войск. Мы имеем точные сведения, что в их генеральном штабе дебатируется план приостановки наступления на Центральном фронте, чтобы к будущему году подготовить решающее наступление на Москву. Большую тревогу у трезвомыслящих немецких генералов вызывает неподготовленность их войск к нашей зиме. Речь здесь идет и об экипировке солдат и о технике, не рассчитанной на низкие температуры. Даже осенняя грязь уже стала для них ощутимой трудностью. Нужно, чтобы Рудин все это знал и учитывал. О выходе Рудина в операцию сообщите мне немедленно. Информируйте об этом и товарища Алексея. Все мы желаем Рудину успеха и уверены в нем. Привет. Старков».
Рудин прочитал шифровку и вернул ее Маркову. Они переглянулись. Радиограмма была для них как бы ответом на их постоянные и тревожные раздумья о положении на фронте. Не дальше как вчера они говорили об этом, и Марков сказал, что самую главную трудность для Рудина создает положение на фронте, ибо совершенно ясно, что разговаривать с Андросовым было бы гораздо легче, если бы немецкие войска не имели таких больших успехов в первые же месяцы войны.
— Остается только желать, — сказал Рудин, — чтобы Андросов оказался достаточно осведомленным.