(17) Все одобрили суждение Квинта Аврелия [Симмаха], в котором он отметил достойных товарищей. И когда они таким образом условились об этом, вышли вместе от Претекстата, [а] затем разошлись, возвратившись каждый в свой дом.
(6 , 1) На следующий день утром к дому Веттия [Претекстата] прибыли все: среди них [и те, кого] он [уже] собирал накануне. Когда их впустили в библиотеку, в которой их ожидал Претекстат, он сказал: (2) "Я вижу, что у меня будет славный день: и вы присутствуете, и обещали быть те, кого было решено пригласить к участию в нашем собрании. Только одному Постумиану показалась более важной, [чем наше собрание], работа по подготовке защитительных речей. Вместо него, отказавшегося [прийти], я пригласил ритора Евсевия, знаменитого и в греческой науке, и в красноречии и убедившего всех, чтобы с восходом дня они предоставили себя в наше распоряжение, ибо именно сегодня не дозволено исполнять никакие общественные обязанности: кажется, что в этот день наверняка [нет] ни одного [человека], одетого в тогу или трабею, в плащ (paludatus) ли, либо в претексту (praetextatus)".
(3) Тогда Авиен - поскольку у него было обыкновение перебивать [собеседника] - говорит: "Когда ты, Претекстат, произносишь имя, священное для меня и государства, среди названий одежды, у меня возникает не шуточный, как я считаю, вопрос. Ведь так как [названия] одежды: тога, или трабея, или плащ, - не нашли никакого применения [в качестве] собственного имени, я спрашиваю тебя, почему только от этого одного одеяния, претексты, древние образовали [собственное имя "Претекстат"], {17} или, [точнее, я спрашиваю тебя], каково происхождение этого имени?"
{17 «Претекстат» — означает «одетый в претексту».}
(4) Опоздавшие к началу беседы Флавиан и Евстафий, пара, известная [своей] дружбой, и пришедший немного позже Евсевий [еще] более оживили собрание и уселись после взаимных приветствий, пытаясь узнать, о чем же шла речь.
(5) После этого Веттий говорит: "Что касается [меня], ищущего поддержки, [то] вы прибыли очень кстати. Ибо наш Авиен ставит передо мной вопрос об имени ["Претекстат"] и так настаивает [пояснить] его возникновение, как будто бы от него можно требовать доказательства происхождения, [как от человека]. Ведь так как нет ни одного [человека], который звался бы собственным именем Тогат, или Трабеат, или Палудат, он требует вынести на обсуждение [то], почему имеется [собственное] имя "Претекстат". (6) Но так как и на двери Дельфийского храма написано и одному из числа семи мудрецов принадлежит точно такое же изречение: "Познай самого себя", - что же я о себе [самом] знаю, если [даже] имени [своего] не знаю? Поэтому мне нужно сказать о его возникновении и истоках.
(7) Тулл Гостилий, третий правитель римлян, когда были побеждены этруски, первый постановил, чтобы в Риме пользовались курульным креслом, и ликторами, и расшитой тогой, и [тогой] претекстой, которые были знаками [отличия] этрусских должностных лиц. Однако претексту в то время [еще] не носили в детском возрасте, ибо она была, как [и] остальное, что я перечислил, почетной одеждой. (8) А потом Тарквиний Древний - сын коринфского изгнанника Демарата, о котором некоторые сообщают, что его прозвали Лукумоном, {18} третий [по счету] от Гостилия правитель [Рима], пятый [по счету] от Ромула - справил триумф, одержав победу над сабинянами.
{18 Лукумон — название старейшин, управлявших городами-государствами Этрурии.}
Во время этой войны он на собрании [народа] и похвалил, и одарил золотой буллой и претекстой своего сына четырнадцати лет от роду, отмечая не по летам храброго мальчика наградами мужества и почета, потому что он в рукопашной [схватке] поразил врага. (9) Ведь как претекста была украшением магистратов, так булла - [украшением] получающих триумф, они выставляли ее напоказ, заключив внутрь средства, возможно, считавшиеся весьма действенными против зависти. (10) Отсюда [был] введен обычай, что претекста и булла передавались в пользование знатных мальчиков в качестве намека и пожелания приобрести доблесть, подобную [доблести] того, кому эти подарки достались в ранние годы.
(11) Другие думают, что тот же [самый Тарквиний] Древний, с искусством предусмотрительного правителя упорядочивавший [общественное] положение граждан, ввел среди преимущественных прав также наряд благородных мальчиков и постановил, чтобы патриции, по крайней мере те, чьи отцы исполняли курульную магистратуру, {19} пользовались золотой буллой вместе с тогой, к которой пришивается (praetexitur) пурпурная кайма. (12) Остальным же [мальчикам было] позволено пользоваться только претекстой, притом [мальчикам], включая тех, чьи родители получали бы в коннице надлежащую плату. Однако вольноотпущенникам ни одним законом не позволялось пользоваться претекстами, и совсем мало [это дозволялось] чужеземцам, у которых не было никаких тесных связей с римлянами. (13) [Только] позже претекста была предоставлена также сыновьям вольноотпущенников, о причине этого сообщает авгур Марк Лелий. Он рассказывает, что во Вторую Пуническую войну дуумвиры вследствие многих чудесных явлений по решению сената обратились к Сивиллиным книгам и, когда они были просмотрены, возвестили на Капитолии, что нужно вознести моления и совершить лектистерний из собранных пожертвований, так что деньги на это дело давали также вольноотпущенницы, которые пользовались длинным одеянием. (14) Итак, молебствие было совершено в то время, как свободнорожденные мальчики и также [сыновья] вольноотпущенников, а впрочем, и девушки, имеющие живых отца и мать, произносили заклинание, из-за чего [было] позволено, чтобы сыновья вольноотпущенников, которые были рождены только от законной матери семейства, также носили тогу претексту и на шее лорум вместо украшения из буллы.