- Играешь? - нарушил молчание Буров.
- Играю, - подтвердил Дан и залился кретинским смехом.
Жозефина вздрогнула и обернулась:
- Он еще смеется...
- А что, лить слезы, что ли? Спасли ведь всех. Даже портрет, - он глубокомысленно помолчал и потом добавил, - может быть, и нам теперь дадут медаль "За отвагу на пожаре".
- Сдвинулся, - испуганно прошептала Марина.
- Спасатель. Герой нашего времени, - буркнул Молчанов.
- А ты вообще там не был! Ни ногой! - сумасшедшим фальцетом выкрикнул Дан, ткнув в Сергея пальцем. - Дезертир.
- Я и не хотел никого спасать, - устало ответил Молчанов. - Если это моя душа, то она мне не понравилась. И горела бы себе спокойно. Без души легче...
Покачав головой, Марина сочувственно посмотрела на Сергея и отошла в сторону, ища в траве подорожник, чтобы приложить листья к ожогам Жонглера.
Огонь в бане сам собой угас, и теперь из вырванных дверей слегка тянуло терпким запахом гари.
Вдруг стало совершенно темно.
Наткнувшись на кого-то, Жозефина вскрикнула:
- Кто это?
Крик ее, как облачко, повис во мгле, и наступила тишина, в которой едва были слышны угасающие всхлипывания Веры Богдановны, постепенно сменившиеся легким посапыванием - она уснула. Как и другие. Сон настиг каждого внезапно, как пуля:
Им не дано было увидеть, как те существа, из-за которых они пережили столько неприятных минут - пресловутые извлеченные души, - как привидения, без остатка растворились в теплой ночной тьме, образовав вокруг каждого из своих фосфоресцирующее облачко, которое медленно всосалось в кожу.
Когда они проснулись, светило бело-желтое солнце, тихо шептались колосья пшеницы. Марина открыла глаза. Она увидела над собой на ветке ольхи насмешливую птицу в черном переливчатом оперении, которая беззлобно глядела на нее, приоткрыв желтоватый клюв, словно говорила: "Что ты спятила - на траве валяешься!" Осознав нелепость своего положения, Марина вскочила и расхохоталась - лежбище было живописным.
Пластом лежала Жозефина, схватив себя за волосы. Буров прикорнул на оторванной двери, свернувшись калачиком. Вера Богдановна тихонько похрапывала, положив голову на скамейку. Дану весьма неудобной подушкой, судя по застывшей гримасе, служило оцинкованное ведро. По волосатой груди Свиркина бродила сверкающая яркими пятнами бабочка, а Молчанов...
Взглянув на Сергея, Марина вздрогнула - он сидел с открытыми глазами. Он напоминал пустотелый манекен в витрине универмага. Спал он или нет, она не поняла.
Тут грянули кузнечики, запели птицы, в озере плеснула рыба. Все вскочили. Чередуясь с сочными зевками, в воздух поднимались утренние реплики.
- Ну и хороши же мы были! - дизельно рокотал Свиркин.
- Надо же так перебрать! - удивлялся Буров. - Давно не помню такой пьянки...
- Буров, кто тобой дверь высадил? - спрашивала Жозефина.
Ее лицо было, как всегда, гладким. Прыщи исчезли вместе с пришельцами.
Вера Богдановна смущенно помалкивала, понимая, что и она принимала участие в какой-то оргии - это слово особенно ужасало ее, хотя и было болезненно притягательным, - в оргии, о которой она тоже ничего не помнит. Какие рассказы уже роились в ее мозгу!..
- Дан, ты ведрами пил пиво? - спросил Буров. - Откуда его столько взялось?
Марина потрясенно думала: "Они ничего не помнят. Ни пожара, ни появления душ. Ничего! И даже не удивляются, что не помнят. Магнитная пленка со стертой записью... Но зачем же мне оставлены эти воспоминания? Ах, да, эта женщина в инвалидном кресле! Она прогнала Синего. Боже мой, как это было ужасно... Забыться, забыть все..."
Она вдруг наткнулась на пустой взгляд Молчанова, который теперь уже слегка ожил, и поняла, что он тоже помнит. Сергей хитро подмигнул ей и вдруг чахоточно закашлялся, и казалось, что внутри него была пустота.
В бане не было никаких следов пожара. Невымытые тарелки и стаканы, окурки на полу, только выбито окно и выставлена дверь - вполне поправимые результаты спортивно-оздоровительного мероприятия.
Она снова вышла на террасу, и ей стало невыносимо тяжело слышать веселые, беззаботные, ничего не помнящие голоса. К Бурову вернулся его возраст, у Жозефины исчезли прыщи, а она, как проклятая, помнила обо всем.
Колька задумчиво курил. Улучив минутку, Марина подошла к нему вплотную и спросила:
- Колька, ты ничего не помнить?
- Что-то случилось? - спокойно спросил тот. - Я сказал тебе какую-нибудь гадость? Прости, старуха, чего не бывает по пьяной лавочке, ты же знаешь, что я хорошо к тебе отношусь.
Он положил руку ей на плечо, но Марина, перехватив пистолетный взгляд Подольской, отстранилась.
- Да, вы ни в чем не виноваты. Так было решено, - тихо сказала Марина.
- О чем ты? - удивился Колька. - Утренний синдром?
- Так, в порядке бреда, - Марина улыбнулась и махнула рукой. - Ты абсолютно прав - синдром.
Она медленно пошла к озеру. Буров пожал плечами, какое-то время он удивленно смотрел ей вслед, пока сильное магнитное поле ревнующего взгляда Жозефины не развернуло его в другую сторону.
Из леса донесся негромкий гул мотора, и вскоре микроавтобус, сверкая вымытыми голубыми боками, вынырнул из-за густых деревьев. Айвар эффектно развернулся возле бани, резко тормознул. Микроавтобус подпрыгнул, как осаженный уздой скакун, и мелко закачался на амортизаторах. Айвар по-ковбойски выпрыгнул из-за руля, громко хлопнул дверцей. Его лицо было бодрым, розовые щеки излучали здоровье.
- Привет коллегам! Надеюсь, вам не было скучно...
Тут он развернулся в сторону бани, увидел выставленную дверь, и его лицо несколько вытянулось.
- Здравствуйте, Айвар, - стыдливо проговорила Вера Богдановна. Она тоже смотрела на дверь, причем с такой виноватой гримасой, как будто именно она совершила это разрушение.
- Это не очень сложно починить? - спросила она.
- Ерунда! - прокукарекал Колька, пожимая руку Аивара. - Кинем пару червонцев столяру, он сам разберется. Главное, чтобы наши невинные забавы не повредили твоим отношениям с председателем.