СИНИЙ. Исключено. Воплотивших этот план приговорят к вечному растворению в пространстве, а последствия любой катастрофы мы способны ликвидировать незамедлительно благодаря нашей технологии.
ШУЛЕР. У вас есть суды?
СИНИЙ. Для экстраординарных ситуаций. Поймите, мы хотим взорвать счастье нашей планеты изнутри, в той сфере, над которой технология не властна. Для этого нам вы и нужны.
ЖОНГЛЕР. Сладко поет...
ШУЛЕР. Я не полечу.
МОЛЧАНОВ /иронически/. Левушка, ты всегда слыл примерным семьянином.
ЛЕВ /приподняв брови/. А разве это плохо?
БУРОВ. Несовременно.
ЛЕВ /отмахивается/. Моде не угодишь. И за тобой мне не угнаться.
ЖЕНЩИНА. Вы не находите, что это жестоко?
СИНИЙ. Что именно?
ЖЕНЩИНА. Лишать нас родины. Вы однажды употребили это слово, значит, вам не совсем чуждо это понятие.
БАЛЕРИНА. Причем - лишить навсегда!
СИНИЙ /Женщине/. Меня удивляет ваше замечание. Я полагал, что вы вряд ли откажетесь. Вы потеряли ребенка, испытали глубокое разочарование в любви, ваш талант практически исчерпался. Я рассматривал вас как одного из самых вероятных кандидатов.
Марина, сжавшись в комок, смотрела в стекло расширенными зрачками. Каждое слово, разносившееся по террасе, казалось, било ее по лицу.
ЖЕНЩИНА /усмехнулась/. Дешевый шантаж. Нет, вы не поняли людей. Не постигли. Ведь вы уничтожили душу. Душа не свет, который можно разложить на семь составляющих с помощью призмы.
СИНИЙ. Мы умеем расщеплять свет на пятнадцать компонентов.
ЖЕНЩИНА. Неважно. Ваша очередная попытка обречена на неудачу.
МАРИНА /испуганно/. Она сильнее меня!
ШУЛЕР /тасуя колоду/. Мы подошли к черте, за которой ощущается бездна.
ЖОКЕЙ /с усмешкой/. Счастья.
ЖОНГЛЕР /тихо/. А ты, космополит, молчи. Все равно, мы тебя придушим раньше, чем они смогут украсть твою драгоценную душонку.
ЖЕНЩИНА /услышав слова Жонглера/. Вы можете похитить нас. Я думаю, что ваша технология позволит вам сделать это. И ваша нравственность тоже. Но на добровольное согласие не следует рассчитывать. /Чувствуя, что ее слушают все, она повышает голос./ Доброта, не согретая душой, недалеко ушла от цинизма. Вы уже неспособны нести добро во Вселенной. Если вы не в состоянии будете сами победить свою беду, я могу пожелать только гибели вашей цивилизации. Как бы страшно мои слова ни звучали. Улетайте. Не получится у вас спасение вашего счастья за счет чужого несчастья.
ВЕРА БОГДАНОВНА /громким шепотом/. Марина, вы спасаете нас!
ЛЕВ /грозно/. Молчи, дура!
Вера Богдановна изумленно поворачивается к Свиркину.
ЛЕВ /опомнившись/. Пардон. /Подносит палец к губам./ Тс-с-с!..
Женщина обводит взглядом всех присутствующих, словно гипнотизируя их.
ЖЕНЩИНА. Вероятно, мы, земляне, не очень знакомы с этикой межпланетных отношений, но, по-моему, ваше обращение за помощью в такой дикой форме некорректно. Мы сами как-нибудь разберемся в своих несчастьях, тем более, что вы нам помощи не предложите. А вы разберитесь со своим счастьем. Покорителям Вселенной не пристало упадать до уровня варваров.
ЖОКЕЙ. Марина, ты рубишь контакт. Человечество тебе этого не простит.
ЖЕНЩИНА. За человечество не беспокойся. Да и потом в таких, как ты, оно... /осекается./ И почему вы все молчите, как рыбы в аквариуме? Говорите, если вы со мной не согласны! Сыпьте аргументы. Я не права?
ЖОКЕЙ /неуверенно/. Нельзя с порога отвергать...
ЖЕНЩИНА. Нам предлагают перестать быть людьми, превратиться в удобрение для чьего-то галактического счастья, и ты предлагаешь мне не отвергать?
СИНИЙ /отчаянно/. Это гуманная миссия!
ШУЛЕР. Но вы не вступили в контакт с представителями нашей планеты, я имею ввиду официальный контакт. Вы занимаетесь скрытой деятельностью, преследуя свои цели.
ЖЕНЩИНА. Абсолютное счастье выработало в них устойчивый эгоизм. Они заботятся только о себе. /С отвращением./ Воспроизводство счастья... Бр-р-р...
Синий отрицательно качает головой.
ЖОНГЛЕР. Вы хотя бы предложили свою технологию в обмен на людей.
СИНИЙ. Зачем? Ведь тогда вы в будущем попали бы в подобную ситуацию.
ЖЕНЩИНА. Опираясь на ваш горький опыт, мы внесли бы соответствующие поправки в ход развития.
ЖОНГЛЕР. В самом деле.
СИНИЙ. Тогда вы обошлись бы без нас.
ЖЕНЩИНА. Тогда мы смогли бы помочь вам, не поступаясь своей сутью.
СИНИЙ /жестко/. Мы не уполномочены передавать кому-либо достижения нашей цивилизации.
ЖОНГЛЕР /Женщине/. Ну да, они же тайком улетели.
ЖЕНЩИНА. И нет никаких гарантий, что нас примут с распростертыми объятиями. Нас могут сразу же уничтожить как объекты, несущие в себе опасность. Растворить в пространстве. По-земному говоря, развеять пепел по ветру.
ЖОНГЛЕР. Марина, ты говоришь так, словно хочешь лететь, но только требуешь гарантии.
ЖЕНЩИНА. Нет, Коля, я хотела, чтобы он понял меня. Нас. А он не понял.
Женщина встает из кресла, с трудом, прихрамывая, подходит к Синему и подает ему руку.
ЖЕНЩИНА. Прощайте. Вам, вероятно, знакомо такое земное слово. Ваша попытка не удалась. Вы переступили. А если вы нашли кандидатов, в чем, правда, я сильно сомневаюсь...
СИНИЙ /нервно прерывает/. Я не обязан информировать вас об этом.
ЖЕНЩИНА /продолжает/... удовольствуйтесь ими. Подобные отщепенцы с лихвой обеспечат вам возвращение к варварским временам. /Пристально смотрит на Жокея./ Среди нас вам искать нечего.
Лицо Синего исказилось страшной судорогой. Вокруг него появилось мерцание, послышался далекий мелодичный звон, и очертания Синего стали постепенно распадаться в воздухе - так облака расплываются в небе. Синий, видимо, стал переходить в излюбленное состояние неопределенности в пространстве, чтобы найти покой.
Настала глубокая летаргическая пауза.
Тяжелое молчание обрушилось на голых зрителей только что завершившегося действия. Они ощутили медленно, неотвратимо нарастающий гул, который, казалось, стал подниматься из-под земли. Так надвигается цунами, насыщая пространство перед собою волной всепроникающего парализующего страха.
Деревья застыли, словно в столбняке; гладь озера остекленела, как незакрытые глаза мертвеца, и пугающе мерцала в полутьме.
Гул нарастал.
Киношники, поняв, что их несчастья не закончились, обреченно почувствовали, как сквозь них проходит что-то горячее - ток или пар - и устремляется в ночное, сиреневое с черными подпалинами туч, небо. Воздух вокруг дрожал, как на аэродроме при взлете реактивного лайнера. Горячие потоки разгонялись, словно элементарные частицы, вырвавшиеся из ускорителя. Казалось, они хотят оторвать людей от пола и унести в низкое враждебное небо. Но ступни налились свинцом и магнитно прилипли к доскам, отвечая на притяжение Земли.
Земля не отпускала людей.
Марине почудилось, что она падает, - так закружилась голова. Закрыв глаза, она испытала тупую боль, отдававшуюся во всех уголках тела, но не смогла разжать губы, чтобы застонать. Горячая тяжесть накрепко стянула их.
Гул достиг апогея. Все вокруг казалось неподвижным, но было наполнено безумной внутренней дрожью, словно могучая сила искала выхода, щели, чтобы вырваться и разнести вдребезги этот ненадежный, как фарфоровое блюдце, покой.
Раздался негромкий хлопок, который прозвучал, как разрыв артиллерийского снаряда - настолько были напряжены нервы. "Они улетают", подумала Марина.
Опустевшую плоть Бурова наполнило облегчение, когда он оглох после хлопка. Он решил, что это конец, смерть, и на лице его, молодом и розовом, вдруг выступила могильная бледность.
В небе над озером, на краю серого ночного облака, сконденсировалась огромная розовая капля, неярко подсвеченная изнутри. Она стала пульсировать, переливаться, меняя цвет от розового до черного, и внезапно вытолкнула из себя оранжевый шарик, который стал стремительно приближаться к баньке. Люди завороженно смотрели на него. На их восковых лицах лежал отпечаток недавнего изумления, а в глазах, как непролитые слезы, стояла обреченность.