Она ждала, не решаясь задавать вопросы. Кристина Дейкерс перевернулась и устремила на нее взгляд покрасневших глаз, губы ее распухли, лицо пошло пятнами и было обезображено горем.
— Я злая, Матрона, я большая грешница. Я была рада, когда она умерла.
— Вы про Джозефину Фоллоп?
— О нет, не Фоллоп! Я очень жалею о Джо Фоллон. Я говорю про Хитер Пирс.
Матрона взяла девушку за плечи и заставила ее лечь на подушку. Сдерживая дрожащее тело студентки, она посмотрела в залитые слезами глаза:
— Я хочу, чтобы вы сказали мне правду, дорогая. Это вы убили Хитер Пирс?
— Нет, Матрона.
— А Джозефину Фоллон?
— Нет, Матрона.
— Но вы имеете какое-то отношение к их смерти?
— Нет, Матрона.
Мисс Тейлор облегченно перевела дыхание. Она отняла руки от плеч девушки и выпрямилась на стуле.
— Думаю, вам лучше рассказать мне обо всем. И вот, немного успокоившись, Дейкерс стала рассказывать свою грустную историю. В тот момент это не показалось ей воровством. Скорее это было похоже на чудо. Маме было очень нужно теплое зимнее пальто и Кристина скопила из своей месячной зарплаты тридцать шиллингов. Но только скопить их было так трудно, а погода становилась все холоднее, и маме, которая никогда не жаловалась и ни о чем ее не просила, каждый день приходилось почти пятнадцать минут ждать утреннего автобуса — она ведь могла легко простудиться. А если бы она простудилась, то все равно должна была бы ходить на работу, потому что мисс Аркрайт, продавщица в универсальном магазипе, только и ждала, чтобы ее уволили. Работа в магазипе была не очень подходящей для мамы, но не так-то легко найти работу, когда тебе за пятьдесят и у тебя нет специальности, а молодые сослуживицы в магазине не слишком хорошо к ней относились. Они все время намекали, что мама не справляется с работой, но это не так. Может, мама и не такая проворная, как они, но она всегда заботится о покупателях.
А потом Диана Харпер уронила две новенькие бумажки по пять фунтов почти у ног Кристины. Диана Харпер получала от отца столько денег на карманные расходы, что могла без сожаления потерять десять фунтов. Это произошло приблизительно месяц назад. Диана Харпер шла с Хитер Пирс на завтрак в столовую больницы, а Кристина брела сзади. Две банкноты выпали из кармана пелерины Харпер и мягко опустились на землю. Кристина было хотела окликнуть подруг, но вид денег удержал ее. Эти деньги были такими неожиданными, такими невероятными и прекрасными в своей хрустящей новизне. Несколько секунд она просто смотрела на них и только потом сообразила, что видит новое пальто для своей мамы. А потом обе девушки уже исчезли из виду, деньги оказались зажатыми у нее в кулаке, и было уже слишком поздно.
Матрона спросила:
— Как же Хитер Пирс узнала, что вы взяли деньги?
— Она сказала, что видела, как я это сделала. Она случайно оглянулась как раз в тот момент, когда я нагнулась, чтобы поднять их. Тогда она ничего не подумала, но когда Диана Харпер объявила, что потеряла десять фунтов и, скорее всего, они выпали у нее из пелерины по дороге на завтрак, Хитер Пирс догадалась, что произошло. Она, двойняшки Бэрт и Диана Харпер пошли осмотреть дорожку, Я думала, что тогда она и вспомнила, как я нагибалась.
— И когда она впервые сказала тебе об этом?
— Через неделю, Матрона, за две недели до того, как нашу группу перевели в блок. Думаю, она не могла до этого дня поверить в это. Она, наверное, собиралась с силами, чтобы заговорить со мной.
Итак, Хитер Пирс выжидала. Матрона раздумывала почему. Не могла же она целую неделю прояснять свои подозрения. Она должна была вспомнить, как Кристина Дейкерс нагнулась что-то подобрать с тропинки, едва только услышала о пропаже денег. Так почему же она сразу не указала на нее? Не казалось ли ее испорченной натуре более приятным объявить все, когда деньги уже будут истрачены и жертва целиком окажется в ее власти?
— Она вас шантажировала? — спросила Матрона.
— О нет, Матрона! — Казалось, девушка поражена. — Она только требовала у меня по пять фунтов в неделю, но это не было вымогательством. Каждую неделю она отправляла деньги обществу вышедших па свободу заключенных. Она показывала мне квитанции.
— А случайно, она не объясняла вам, почему не вернула эти деньги Диане Харпер?
— Она считала, что это будет трудно объяснить, чтобы не рассказать обо мне, а я просила ее не делать этого. Тогда всему наступил бы конец, Матрона. Я хотела получить образование районной медсестры, чтобы потом ухаживать за мамой. Если бы я получила место районной сестры, мы могли бы купить маленький домик и даже машину и мама могла бы уволиться из магазина. Я рассказала обо всем Хитер Пирс. Кроме того, она сказала, что Диана Харпер так беспечна по отношению к деньгам, что этот случай не научит ее более бережно к ним относиться. Она посылала деньги в общество помощи заключенным, потому что это казалось ей благородным. В конце концов, я могла бы попасть в тюрьму, если бы она не покрывала меня.
Матрона сухо сказала:
— Разумеется, это полная чушь, и вы должны были понимать это. Очевидно, Хитер Пирс была не слишком умной, но зато слишком высокомерной особой. Вы уверены, что она не предъявляла к вам других требований? Есть много способов вымогательства.
— Но она не стала бы этого делать, Матрона! — Кристина Дейкерс приподняла голову. — Пирс была… ну, она была доброй.
Казалось, она не находила подходящего определения и, сдвинув брови, отчаянно пыталась объяснить:
— Она помногу разговаривала со мной и давала мне выписки из Библии, которые я должна была читать каждый день. Раз в неделю она спрашивала у меня урок.
Матрону охватила такая ярость, что ей пришлось встать, чтобы как-то справиться с собой. Она подошла к окну и прижалась к холодному стеклу пылающим лбом. Сердце ее глухо колотилось о ребра, и с профессиональным интересом она заметила дрожь в руках. Через минуту она вернулась к кровати девушки.
— Не будем говорить о том, какой доброй она была. Послушной, совестливой и имеющей хорошие намерения, но не доброй. Если бы вы встретили настоящую доброту, вы бы поняли разницу. И меня не удивляет ваша радость по поводу ее смерти. При таких обстоятельствах было бы странно, если бы вы ее не ощущали. Со временем, возможно, вы сможете пожалеть и простить ее.
— Но, Матрона, это меня нужно простить! Ведь я воровка!
Не было ли оттенка мазохизма в этом жалком, дрожащем голосе, в извращенном самооговоре прирожденной жертвы? Мисс Тейлор резко сказала:
— Вы не воровка. Вы только однажды совершили кражу; это совершенно другое дело. У каждого из пас в жизни хоть раз случаются вещи, которых мы стыдимся и о которых сожалеем. Вы недавно узнали нечто о себе, о том, на что вы способны, и это потрясло вашу психику. Теперь вы должны жить, зная об этом. Мы можем понять и простить других, только когда сумеем понять и простить себя. Вы никогда снова не украдете. Я знаю это, и вы — тоже. Но однажды вы это сделали. Вы способны украсть. Понимание этого помешает вам быть всегда собой довольной и самоуверенной. Это только поможет вам быть более терпимой к недостаткам людей, понимать их — быть хорошей медсестрой. Но только не в том случае, если вы будете постоянно корить себя, поддаваться бесконечным угрызениям совести и горечи. Эти коварные чувства, может, и приятны, но они не помогут ни вам, ни кому-либо другому.
Девушка подняла на нее взгляд:
— А полиция должна об этом знать?
Вот это вопрос! И па пего мог быть только один ответ:
— Да. И вы должны будете рассказать им все, как и мне. Но сначала я сама поговорю со старшим инспектором. Это новый детектив, па этот раз из Скотленд-Ярда, и мне кажется, он умный и понимающий человек.