— Она хотела сказать — занимайся своими делами, и я не стала настаивать.
Сестра Брамфет, словно чувствуя необходимость объяснить присутствие своей коллеги в часовне, сказала:
— У сестры Гирииг удивительный талант к составлению букетов и вообще любых украшений из цветов. Вот Матрона и попросила ее заниматься часовней. Она проверяет цветы каждую среду и пятницу. И она очаровательно украшает нашу гостиную для традиционного обеда медсестер, который устраивается каждый год.
Сестра Гирииг удивленно посмотрела на нее, затем рассмеялась:
— Ну да, хотя сама Мейвис не такая уж значительная личность. Но спасибо за комплимент.
Наступило молчание. Делглиш занялся едой, нисколько не смущенный паузой, он и не собирался помочь дамам, предложив новую тему для разговора. Но сестра Гиринг сочла молчание в присутствии постороннего неприличным и с искусственным оживлением сказала:
— Как видно из протокола, комитет управления больницей согласился ввести предложения комитета Сомон. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Наверное, это означает, что Матрона станет главой службы медсестер всех больниц в нашем округе. Главный медсестринский инспектор! Для нее это будет большим событием, но интересно, как это воспримет Куртни-Бригс. Если бы это зависело от него, Матрона получила бы меньше власти, но никак не больше. Она для него и так уже как бельмо на глазу.
Сестра Брамфет сказала:
— Пора уже что-то делать, чтобы помочь психиатрическим больницам и тем, что занимаются старческими болезнями. Но не знаю, почему они хотят изменить название должности. Если звание Матроны подходило для Флоренс Найтингейл, то оно подходит и для Мэри Тейлор. Не думаю, чтобы она очень хотела называться главным медсестринским инспектором, это звучит слишком похоже на армейское звание. Смешно!
Сестра Рольф пожала худенькими плечиками:
— Только не думайте, что я испытываю восторг по поводу отчета Сомон. Я вообще начинаю задумываться, что происходит с сестринской работой. Каждый отчет и рекомендация словно отодвигает нас от постели больного. У нас есть диетологи, чтобы следить за питанием больных; физиотерапевты, чтобы заниматься с ними упражнениями; социальные медицинские работники, чтобы выслушивать их жалобы; палатные санитарки, чтобы оправлять постели; лаборанты, которые берут кровь; секретари, которые украшают палаты цветами и ведут переговоры с родственниками; помощники в операционной, чтобы подавать хирургу инструменты. Если мы не проявим бдительности, то скоро нам придется заниматься тем, что остается после того, когда все специалисты разберут себе дела. А теперь у пас уже появился отчет Сомон со всеми этими рассуждениями насчет первого, второго и третьего уровня управления. Управления чем? Уж слишком часто и не к месту употребляется технический жаргон. Спросите себя, каковы сегодня функции медсестры. И чему, собственно, мы пытаемся научить девушек?
Сестра Брамфет сказала:
— Безоговорочно выполнять приказания и быть преданными своим руководителям. Послушание и верность. Научите этому студентку, и из нее получится прекрасная сестра.
Она с такой яростью разрезала пополам картофелину, что нож лязгнул по тарелке. Сестра Гиринг засмеялась:
— Брамфет, вы отстали на целых двадцать лет. Этого было достаточно для нашего поколения, а сейчас эти девочки, прежде чем выполнить наше распоряжение, задаются вопросом, насколько оно оправданно и что такого сделали старшие, чтобы заслужить их уважение. В целом это неплохо. А иначе как можно рассчитывать привлечь к сестринскому делу умных девушек, если относиться к ним как к слабоумным? Мы должны поощрять их желание спрашивать об установленных процедурах, даже время от времени отвечать им.
Сестра Брамфет поглядела на нее с таким выражением, что было ясно: лично она готова обойтись и без умников, раз уж они позволяют себе такое пренебрежение к старшим.
—Интеллект — это еще не самое главное. В этом состоит проблема нашего времени, потому что люди считают интеллект единственным необходимым качеством человека.
Сестра Рольф сказала:
— Дайте мне смышленую девушку, и я сделаю из нее отличную медсестру — не важно, есть у нее к этому призвание или нет. Возьмите, например, глупых. Они будут льстить вашему самолюбию, но из них никогда не выйдет хорошей квалифицированной специалистки.
Говоря это, она смотрела на сестру Брамфет, и в ее голосе слышалось явное презрение. Делглиш опустил глаза в тарелку и притворился, что тщательно отделяет от говядины прожилки жира.
Реакцию сестры Брамфет можно было предсказать.
—Специалистки! Мы говорим о медсестрах. Хорошая медсестра думает о себе прежде всего как о медсестре! Конечно, она квалифицированная специалистка! Я думала, что уж теперь мы все с этим согласились. Но в наше время слишком много разговоров ведется об общественном положении. А по-моему, главное — это справляться со своей работой.
— Но с какой именно? Не об этом ли мы и спрашиваем себя?
— Вы — может быть. Лично мне прекрасно известно, чем я занимаюсь. В частности, сейчас это уход за очень тяжелым больным.
Сестра Брамфет отодвинула тарелку в сторону, ловко накинула на плечи плащ, на прощанье кивнула им, что можно было расценить как предупреждение или примирение, и с деловитым видом поспешила из столовой своей тяжелой походкой пахаря, с болтающейся сбоку потертой сумкой. Сестра Гиринг рассмеялась, глядя ей вслед:
— Бедная старая Брам! Послушать ее, так у нее всегда очень тяжелые больные.
Сестра Рольф сухо отозвалась:
—Так оно и есть.
3
Ленч закончился почти в полном молчании. Затем сестра Гиринг покинула их, что-то пробормотав насчет занятий по клинике в палате. Делглишу пришлось возвращаться в Найтингейл-Хаус с сестрой Рольф. Они вместе вышли из столовой, и он забрал из гардероба свое пальто. Затем они прошли по длинному коридору и через поликлиническое отделение. По всей видимости, оно было открыто совсем недавно, и вся мебель и убранство сияли чистотой. Огромный холл с его столиками с пластиковым покрытием и стоящими вокруг стульями, с его многочисленными ухоженными комнатными растениями и весьма посредственными картинами был довольно уютным, но у Делглиша не было желания задерживаться здесь. Как у всякого здорового человека, у него было непреодолимое отвращение к больницам, вызванное отчасти страхом, отчасти антипатией, и он нашел эту атмосферу нарочитой живости и фальшивой естественности неубедительной и пугающей. Запах дезинфекции, которая, по мнению мисс Бил, являлась эликсиром жизни, у него вызывал только тяжелые ассоциации со смертью. Он не думал, что смерть пугает его. Несколько раз за свою службу он близко соприкасался с ней, и она не вызывала в нем чрезмерного отвращения. Но он боялся старости, сопровождающих ее болезней и беспомощности. Его пугала перспектива потери независимости, пренебрежительного отношения посторонних к дряхлости, отказа от личной жизни, ненависть к боли, жалостливые взгляды па лицах друзей, которые понимают, что их сочувствие долго не продлится. В свое время ему придется столкнуться со всеми этими вещами, если только смерть не заберет его к себе легко и быстро. Что ж, он готов с ними встретиться. Он не настолько самонадеян, чтобы думать, что его минует доля всех остальных людей. Но пока он предпочитал, чтобы ему не напоминали об этом возрасте.
Поликлиника находилась рядом с входом в отделение скорой помощи, и когда они проходили мимо него, в двери внесли носилки. На них лежал истощенный старик; у его мокрых губ был прилажен сосуд для рвоты; его невероятно огромные глаза бессмысленно вращались в орбитах на совершенно голом черепе. Делглиш почувствовал, что на него смотрит сестра Рольф. Он повернул голову как раз в нужный момент, чтобы уловить ее задумчивый и, как ему показалось, презрительный взгляд.
— Вам здесь не нравится, правда? — спросила она.
— Признаться, не очень.
— Сейчас и мне самой тоже, но подозреваю, что совсем по другим причинам.
Они помолчали. Затем Делглиш спросил, обедает, ли Леонард Моррис в общей столовой, когда работает в госпитале.
— Редко. Думаю, он съедает принесенные с собой сандвичи в фармацевтическом кабинете. Он предпочитает обедать в компании с самим собой.