– Поговорили, – начал злиться Росс.
– Я пойду на север. Может, ты решил, но я пойду.
– Хорошо. Иди.
– Пойду.
– Ну, и отлично. Только учти: если тебя убьют, пусть ребята мне не говорят.
– Так, начинается, – теперь обиделся Алексей.
– И Катьку забирай с собой. Каждый раз от твоей девчонки выслушиваю, как уходишь.
– Катя не моя девушка.
– Моя – не моя. Если придешь, то женишься. Достали ваши: люблю – не люблю.
С этими словами Росс простился с братом. Вышел прочь в узкий коридор с высокими потолками, прошел метров с десять, а потом остановился. Стало как-то мерзко на душе. Словно он брату сказал «прощай навсегда», но и это вышло как-то сухо, будто приказ ему отдал. А может, это настроение сказалось? Хотя, нет. Не настроение всему было виной, а кое-что другое. После того как человек вернулся из плена, какая-то его часть, совсем невидимая, осталась там, на краю асфальта. Он не смог ее поднять, потому что она была, как черная тягучая смола, и капала эта смола из червоточины, из сердца человека. Маленький уголек, все еще служивший ему, но, сколько бы времени ни проходило, боль в этом угольке не угасала. Вот почему шла кровь из носа, а глаза ночами рассматривали потолок. Он помнил, то, что очень хотел забыть. Все их лица. Всех, тех, кого похоронил под слоем обломков летающего города. Человек убил их. Он был виноват в том, что захотел узнать всю правду. И к чему это привело?
Росс остановился, развернулся и пошел обратно. Нужно было сказать Лешке правду. Всю правду, кто на самом деле Александр Росс. А ирония оказалась в том, что человек огня Россом не был – он был никем. Так, мальчиком, который шел вперед, которому только бы убежать от тех лиц, от их голоса, от памяти и того, что он сделал.
Алексей как раз выходил из комнаты. Увидев брата, остановился:
– Саша, ты чего?
И он хотел сказать ему, что помнит только Лешку, что прошлое ушло. Нет больше Сашки, будто из него машину сделали, а не человека. И у этой машины билось в груди сердце, а иногда были проблески памяти. А еще он сделал одну вещь, за которую никогда себя не простит. И сейчас ему нужен брат, но оставить Алексашку, Росс не сможет. Чертова война, чертовы «надо» и не повернуть, нельзя отойти в сторону. Ведь люди огня нуждались в нем – в парне без прошлого с гнилым сердцем.
Но вместо всего этого Росс крепко обнял брата и сказал:
– Ты мне пиши. Все рассказывай. Пусть даже будут ласточки с опозданием. Можешь, даже в рюкзак складывать. Хорошо?
– Эй, я вернуться собираюсь.
– Знаю, – мрачно ответил Росс, – и еще. На. Тут на команду.
Алексей сверток принял с опаской: – Это еще что?
– Выньте из пакетиков и раздавите в ладони. Это был мне подарок от старого друга. На случай, в общем…
– Не понял?
– В плен живыми не сдавайтесь. Я, – Росс помедлил, – я там был. Вы оттуда людьми не вернетесь, потому, что они заберут самое ценное. У них хорошо выходит морально убивать.
Брат ничего не сказал на слова. Кивнул, как-то странно взглянул на Сашу, обнял на прощание еще раз и пошел по коридору на свет. А Александр Росс еще долго смотрел вслед невысокому парнишке. Все хотел запомнить, как выглядит брат, будто больше не увидятся. И о последней мысли напомнило сердце, как-то будто сжалось в комок и ёкнуло в груди, словно там ниточка оборвалась.
Человек огня понял: кажется, все – остался один.
…первое время…ох, уж это первое время. Не было ему дела до мрачных мыслей. Нет, не забыл про Алексашку, но синие нашивки совсем мысли заняли: транспортеров было почти втрое больше обычного, началось наступление железной пехоты, а распылители газа, как «навозные мухи» кружили над головами в поисках людей. К тому же заканчивалась провизия и вода. Последнее хранилище тринадцатый взорвал сам (когда отступали), но сейчас отходить было некогда. Люди уезжали на юг в пусты.
Пустами называли места, где был лишь красный песок, каньоны да пустынные бури. В зимнее время температура поднималась до пятидесяти тепла, а в летнее доходила до ста градусов.
В мирное время эти места использовали как подземные хранилища воды. Километровые подземные скважины хранили для жителей Саванны кубометры воды. С пищей была проблема – чаще использовали искусственную еду. Рабочие шли на работу в эти места неохотно, а роботы-помощники не выдерживали температуру: на поверхности плавились как пластилин или же под землей в них сгорали программы-чипы. Поэтому в пустах работали только люди.