— В этом районе таких — больше половины!
— Я понимаю.
— Вы сказали, что часть обвинений будет снята. И что дальше? Что останется?
— Разглашение тайны, нарушение контракта. Денег ваш Горик не крал. Он просто продал пароли за пять миллионов.
— Значит, основным подозреваемым по краже будет Татарский. А убийство?
— Убийство останется на Горике. У дома Елены незадолго до ее смерти двое свидетелей видели толстуху — это раз. Камеры в доме Татарских записали приход толстой женщины за полчаса до убийства — это два. Мать Горика — толстая женщина, и ее опознала домработница Татарских — это три. Горик утверждает, что провел вечер на пустыре, но его там никто не видел. Зато многие видели, как он посадил толстую женщину к себе в машину и уехал с ней по шоссе — по направлению к дому Татарских. Это четыре. Он говорит, что покупал наркотики, но у него не было на карточке денег. Это пять. Его машину видели у стены сада Татарских в момент убийства.
— Похожую машину!
— Пусть похожую. Отпечатки его пальцев обнаружены на веревке, на которой повесили Елену.
— Это шесть.
— Есть и седьмое. Оно вас удивит, я думаю. В столе Горика найдена упаковка «Катона-17». Целая коробка. Не хватает только двух капсул.
— Нет, это меня не удивило... Вы допросили Микиса по поводу его разговора с Еленой в день ее убийства?
— Да.
— Он, конечно, все отрицает?
— Конечно. Но я покопался в файлах банка «Елена»... Покопался — это мягко сказано. Я рылся в них все эти два месяца. Если бы я не был хорошим специалистом, таким же, как, скажем, сам Микис, то, конечно, ничего бы не раскопал. Но к счастью — или несчастью? — я разбираюсь в этих вопросах. Микис знал о краже. Не мог не знать. Я сопоставлял все даты, сверял операции, тщательно изучал запросы и выяснил одну интересную вещь: один из запросов был оформлен позднее, чем проведен. Это было очень трудно определить, но вы ведь знаете, какой я дотошный. Я не только копал файлы банка, но и сопоставлял их с документацией контрольного управления, а также с запросами, которые управление посылало в другие банки и корпорации... В общем, в одном месте дата не сошлась, а в мусорной корзине одного из компьютеров оказался уничтоженный документ... Микис узнал о краже за день до исчезновения Татарского, то есть до того, как кража была обнаружена.
— Он тем не менее замаскировал свое знание.
— Не просто замаскировал — он все уничтожил. Стал фактическим сообщником.
— Зачем? Чтобы получить свой куш?
— Да, думаю для этого. Он собирался шантажировать Татарского. Но уже на следующий день не смог его найти... Я думаю, что на просмотре «Саваофа» он так страшно разозлился именно потому, что там зашла речь о его денежных проблемах и о продаже земли. Ему не понравилось, что накануне решающего разговора с Татарским он как бы обнажил свою собственную уязвимость.
— Значит, не найдя Татарского на следующий день, он решился поговорить с его женой?
— Он звонил ему сорок раз, можете себе представить! И конечно, он был уверен, что Елена в курсе.
— Нет. Не был. Еще накануне — не был. Но Марианна рассказала ему, какую удивительную версию выдвинул «Саваоф». Микис понял, что теперь Елена знает о финансовых проблемах Антона. Если бы не «Саваоф», Микис не стал бы ей звонить со своими предложениями. Он, как и все мы, считал: Елена не знает и, главное, знать ничего не хочет о том, откуда берутся все ее колье, кольца и шубы. Но «Саваоф» проболтался о том, что подслушал в клубе, и теперь с ней можно было говорить начистоту.
Мы уже давно стояли на наркоманском пятачке, возле моей машины. Ее передняя дверь была открыта, в салоне горел свет, и я видела развороченную панель — весьма аккуратно развороченную, кстати. Я снова подумала о том, что грабители-наркоманы куда как деликатны. Особенно по сравнению с грабителями-богачами из «Джагана».
— Наверное, Микис позвонил Татарской и объяснил, что разорение Антона — это не бред «Саваофа», а вполне реальная вещь, — сказал Гергиев.
— Она это уже знала сама. Она была днем в офисе «Дирк Энтертейнмент» и выяснила, что поразительная осведомленность программы — обычное совпадение. Оставив камеру в курительной комнате, Антон дал ей подслушать разговор о собственном разорении и даже сам не узнал, что произошло. Ведь вся аппаратура «Дирк Энтертейнмент» имеет особенный формат, который используется только на профессиональном оборудовании. Антон не мог посмотреть, что записалось на камеру.