Адреналин захлестнул Данилу с головой! Неимоверным усилием он вырвался из рук полицейских и бросился к розовому облаку. Поезд, только начавший сбрасывать ход, казалось, не вылетал, а медленно выплывал из темного тоннеля. Данилу от девушки отделяли каких-то три метра, ей же надо было преодолеть не больше одного, и она уже начала движение. Тело Данилы работало на пределе своей энергии, но этого было ничтожно мало для того, чтобы преодолеть нужное расстояние вовремя. Ощущение было подобным тому, как будто продвигаешься под водой, но все же это было лучше, чем безропотно наблюдать за страшным суицидом. Врезаясь в пустоту, с неистовым криком, больше походящим на животный рык, Данила преодолевал сантиметр за сантиметром. Он не знал, на что, собственно, можно рассчитывать. Даже если он и успел бы к девушке, сила инерции не позволила бы остановиться вовремя. Скорее всего, они оба рухнули бы под поезд. К тому же, все происходило так быстро, что окружающим могло бы показаться, будто обезумевший Данила сам бросился под поезд, увлекая за собой девушку. Но бездействовать Данила не мог. Что-то подсказывало ему, что без этого поступка нормальной жизни для него больше не будет. Девушка уже преодолела половину пути и пересекла запретную линию. Яркий свет головных фар поезда уже вырывался из тоннеля, озаряя розовый шлейф вдоль платформы. Данила рвался вперед изо всех сил, и, когда до решающего шага девушки оставался лишь миг, он вдруг четко осознал, что нужно делать. Уже потом, оглядываясь назад, он понял, что это мгновенное озарение спасло не только девушку, но и его самого. Мозг сам просчитал оптимальную траекторию. Не нужно было терять время на торможение и попытку выдернуть девушку из лап смерти. Наоборот, нужно было использовать инерцию собственного тела и лишь немного изменить траекторию ее движения. Данила напряг остатки сил и со всего размаха врезался в девушку, уже начавшую свой смертельный прыжок. Данила влетел в нее под небольшим к плоскости путей углом таким образом, что вылетающий им навстречу поезд на долю секунды опередил их. Данила исхитрился вывернуться в падении так, что вся сила удара о вагон пришлась ему в плечо. Поезд задел их лишь по касательной, но все же удар был таким страшным, что обоих буквально отшвырнуло обратно на платформу под ноги ахающих прохожих.
Потом была больница, поломанные плечо и ключица, сотрясение мозга и спасительный морфий. Так, выпадая из реальности и снова возвращаясь в нее, Данила провел следующие три дня. Девушка при столкновении почти не пострадала ‒ так сказал следователь, ведущий расследование. Ее признали душевнобольной, поскольку попытка суицида была на ее счету уже не первой. Материалы видеонаблюдения метрополитена полностью оправдывали Данилу. Как он и ожидал, большинству показалось, что он пытался сбросить девушку с путей, но следователь оказался прозорлив и дотошен.
После того случая панических атак у Данилы не было больше месяца. А потом началось.
«…переход на кольцевую линию и выход к вокзалам: Ленинградскому, Ярославскому и Казанскому». Голоса дикторов проходили строжайший отбор. Информация должна была доноситься до пассажиров четко, лаконично и в спокойной форме. Люди, проводящие в метро большую часть дня, настолько привыкают к этим голосам из воздуха, что попросту не замечают их. Некоторых эти голоса убаюкивают, других вводят в сумеречное состояние, пограничное между бодрствованием и сном. Данила слишком поздно понял, что уснул. В вагон уже начали заходить люди, а невидимый диктор продолжал объявлять: «Осторожно, двери закрываются! Следующая ста…» Данилу словно током ударило ‒ кольцевая! Он рванулся к выходу и, расталкивая входящих пассажиров, в самый последний момент вылетел из вагона. Машинист «передернул» дверьми ‒ таких заспавшихся пассажиров в смену набирается не один десяток. Створки с шипением захлопнулись, и поезд медленно уполз в черную дыру тоннеля, оставляя Данилу на платформе.
Несмотря на раннее утро, на станции было довольно много пассажиров, сказывалось соседство трех вокзалов. Поиски Данила всегда начинал с кольцевой линии, так проще было наткнуться на след. Он переходил на кольцо и просто передвигался по кругу. Как правило, все его «клиенты» раз или два за день пересекали эту воображаемую окружность. Тогда Данила мог разглядеть едва различимый след и проследить весь маршрут, постепенно нагоняя их. Даже если самоубийство должно было произойти где-нибудь на радиальной линии, Данила мог почувствовать едва уловимый, различимый только для него сигнал. Иногда он сам не понимал, что именно чувствует, и действовал, исходя из интуиции. Повинуясь ей, он выходил на подозрительной станции, делал переход на радиальную линию и проезжал несколько станций в направлении конечной. Если чувство не усиливалось, ему приходилось возвращаться и начинать все заново. Чаще Даниле везло, и след появлялся еще на кольце. Данила никогда не вел статистики, но ему казалось, что большинство суицидов происходят именно утром. Его сильно раздражало затягивание погони, поскольку каждый потерянный им час сулил скорую и чаще всего кровавую развязку.