– Слушай, – через несколько минут желанного молчания, позвал брюнет Йена, открывая глаза и улыбаясь каким-то своим мыслям, чуть наклоняясь, чтобы дотянуться до бутылки. – А ты когда-нибудь пил? – проигнорировав розовые губы, двинувшиеся навстречу его собственным, поинтересовался он, разглядывая плескающуюся внутри сосуда жидкость.
– Нет, – мотнул головой рыжий, – ты же знаешь, мы не едим человеческую пищу, – напомнил он, сглотнув.
– Но воду же ты пил, – выудив из памяти первое знакомство Хранителя с баночкой газировки, проговорил Микки, протягивая зеленоглазому виски. – Попробуй, – дождавшись, пока Йен заберет бутылку, предложил Милкович, возвращаясь в исходную позицию. – Интересно, на тебя алкоголь подействует или нет? – озвучил он свои мысли и замер, ожидая ответных действий рыжего.
– Фу, – сделав глоток обжигающей жидкости, поморщился Хранитель, втягивая ртом большую порцию воздуха в надежде избавить вкусовые рецепторы от неприятного горечи. – Как ты это вообще можешь пить? – скривившись, спросил он, отдавая стеклянный сосуд Микки обратно.
– Да ладно тебе, нормальный вискарик, – усмехнулся брюнет, повторяя действия парня, согревая внутренности теплом алкоголя, а сердце – взглядом на до сих пор не сумевшего отдышаться Йена. – Еще будешь? – поинтересовался он, заранее зная ответ.
– Нет, спасибо, – и рыжий его не удивил. – Пожалуй, хватит мне экспериментировать с чревоугодием, – выдержав небольшую паузу, добавил он. – Я хоть и не ангел, но с семью грехами иметь общих дел особо не хочу.
– Но ты ведь не против попрактиковаться в одном из них? – растянул губы в улыбке Милкович, наклоняясь и целуя подавшегося навстречу Йена, сдабривая его язык новой порцией солода, уже не показавшегося Хранителю таким горьким.
А рыжий, не сопротивляясь особо и не сильно-то и сомневаясь, мысленно обвел стоявшую в списке напротив слова «блуд» галочку пожирнее.
– Йен? – расположившись головой на бедрах рыжего, позвал его сильно захмелевший Микки, благодаря действию алкоголя не сумев больше держать внутри давно волнующий его вопрос.
– М? – наклонил голову Хранитель, продолжая почесывать макушку брюнета, щекоча подушечки пальцев мягкими волосами, а низ живота – воспоминаниями недавнего страстного поцелуя, как всегда прекращенного по его инициативе.
– Ты ведь свалишь отсюда, когда со мной закончишь? – озвучил свои мысли Милкович, переводя взгляд на изумрудные глаза, заметив в них отголосок испытываемых им самим опасений.
– А что ты подразумеваешь под «закончить»? – избежал прямого ответа Йен.
– Ну, тебе лучше знать, – не попался на его удочку Микки. – Ты ж мне хуй что рассказываешь о своей работе, – проворчал он, но быстро сменил интонацию, вспоминая о нарушенных Хранителем правилах, не желая вынуждать его переступить еще одно. – Просто закончишь, в любом из возможных смыслов, – пояснил он и притих, ожидая ответа.
– Все зависит от того, справлюсь я или нет, – осторожно начал рыжий, царапая ногтями макушку парня, аккуратно подбирая слова. – Если все закончится хорошо, то мне назначат кого-то нового, может, двух или трех, но с тобой связь я все равно буду поддерживать, – говорил он, размышляя над тем, что оставить Микки ему теперь вряд ли удастся.
– А с прошлыми ты поддерживаешь связь? – уцепился за услышанное брюнет.
– Эм… ты у меня первый, Мик, – честно ответил Хранитель, улыбнувшись распахнувшимся в удивлении голубым глазам. – И единственный, – предвосхищая новый вопрос подопечного, добавил он.
– Ладно, – мысленно сделав для себя какие-то выводы, коротко кивнул Милкович, набирая в грудь побольше воздуха, чтобы решиться продолжить. – А если все закончится плохо? – выдавил он из себя, наконец, найдя смелость.
Лишая кислорода вмиг напрягшееся тело Йена, не сумевшего сделать следующий вдох, и чувствуя, как сильно дрогнула рука в его волосах.
– Такого не произойдет, – через несколько минут молчания прошептал рыжий, прикрывая глаза, не позволяя Микки в них увидеть правды.
Душа Милковича с каждым днем покрывалась все новыми трещинами, грозя в ближайшее время разлететься на осколки, и неопытный Хранитель не знал, что ему с этим делать. Верховный также не смог разгадать тайну появления шрамов, лично пересмотрев все недавние события, находя в них лишь подтверждение слов жены о влюбленности сына в смертного, но не увидев главного.
– Я не допущу этого, – выдохнул Йен, перемещая ладонь на щеку подопечного, подушечками пальцев рисуя на покрытой мелкой щетиной коже обещание.
Он не может позволить плите расколоться.
Он не потеряет Микки.
Расслабляясь под нежными прикосновениями горячих пальцев, Милкович не стал настаивать на продолжении разговора, в ответе Хранителя самостоятельно находя правду и приходя к неутешительному выводу, столь близкому к реальности – им придется расстаться.
Вот только молодому человеку не узнать, что в случае провала их связь разорвется, лишая Йена возможности спуститься к нему, и даже наблюдать за ним со стороны он не сможет, ведь вместо ярких картинок жизни бывшего подопечного на поверхности Чаши Хранитель найдет лишь мутную гладь воды.
– Смотри, они опять исчезли, – протягивая отцу плиту Микки, воодушевленно проговорил Иоанн, исследуя пальцами гладкую поверхность, еще недавно покрытую мелкими трещинками.
– Да, – кивнул Владыка, забирая из рук сына кусок теплого камня. – Я сегодня наблюдал за вами, – сообщил он, встречая румянец смущения на щеках отпрыска понимающей улыбкой. – Когда ты рядом, его душа излечивается, – пояснил он, возвращая рыжему его сокровище, – но, почему-то, когда тебя нет…
– …она снова трескается, – закончил за него Хранитель, крепко сжимая пальцами драгоценную душу. – Пап, я боюсь, – выдохнул Йен, прижимая плитку к груди, надеясь, что рисунок на ней не изменится, пока он не будет смотреть.
– Понимаю, – покачал головой Фрэнк, искренне разделяя страхи сына и желая помочь.
Вот только, как это сделать, мужчина не мог даже предположить.
– Как только мы узнаем, почему так происходит, мы обязательно все исправим, – пообещал мужчина, опуская руку на плечо Хранителя и аккуратно сжимая пальцами его острую ключицу. – А пока просто будь рядом с ним, – вновь благословил он сына на нарушение главного правила, надеясь его руками искупить когда-то допущенную им самим ошибку и не позволить случиться подобному вновь.
Сентябрь.
Маленькие черные пуговки выскальзывали из петелек сорочки, поддаваясь воле дрожавших в нетерпении татуированных пальцев, стремившихся освободить бледную грудь Йена от коричневой ткани, желая продолжить то, на чем они остановились вчера, чуть не пойманные вернувшейся домой раньше времени Мэнди.
Целомудренность Хранителя отступала под напором Милковича, с каждым днем делая все новые шаги назад, за прошедшие недели успев допустить настойчивого Микки до голого торса рыжего, благодарно принимающего поцелуи, сопровождая новые тихими стонами и движениями бедер.
Наградив однажды увлеченного исследованием своей сексуальности Йена оглушительным оргазмом, позволившим парням, наконец, поговорить о происходившем между ними и прийти к общему решению – им пора двигаться дальше.
Но Микки, расценив попытку бегства рыжего с мокрыми трусами и розовую краску на его щеках в качестве небольшого сдерживающего фактора, все же не торопился, постепенно приближаясь к поясу штанов своего парня (да, теперь мысленно он называл Хранителя именно так) и расширяя границы дозволенного.
Намереваясь сегодня вплотную подобраться затвердевшему в паху Йена члену, зажатому парой слоев ткани, отчаянно требующему ласки вопреки желанию своего хозяина скрыть подобного рода просьбы, он медленно продвигался к намеченной цели.
Наконец расстегнув последнюю пуговицу рубашки, Милкович довольно улыбнулся, распахивая ее полы и облизывая взглядом открывшееся полотно усыпанной мелкими мурашками кожи, планируя оставить несколько меток на особо полюбившихся местах, зная, что уже через несколько часов они исчезнут.
Чертов Хранитель.
А ведь его собственный засос на ключице так до сих пор и оставался поводом для насмешек сестры, взявшей сегодня двойную смену и оставившей квартиру в полном распоряжении Микки и его «тайного трахаря».