– Да, – соврал рыжий, получая несколько царапин на коже головы с легкостью выдавшие разочарование Микки, подтверждаясь тихим вздохом, раздавшимся сверху через секунду.
– Ой, да не пизди, – решил не сдаваться Милкович, на мгновение укрывшую его лицо маску досады сменяя ехидной улыбкой, предвещающей ярко-розовые щеки Хранителя. – Хочешь сказать, ты за неделю ни разу не передернул, глядя в свое волшебное зеркало? – прыснул он, тут же ловя взглядом давно полюбившейся оттенок бледной кожи скул, заранее празднуя легкую победу в незамысловатом споре.
– У нас нет никаких волшебных зеркал, – надеясь обойти стороной обозначенную тему и сосредоточить внимание подопечного на вопросе, в котором Хранитель чувствовал себя более уверенно, пустился в разъяснения тот.
– Значит, все-таки дрочил, да? – но, видимо, рыжий забыл, с кем имеет дело.
– Мик, – зажмурился Йен, на глазах покрываясь розовой краской более обширно и равномерно, набирая в грудь побольше воздуха, чтобы дать четкий ответ и наконец закончить смущающий его разговор. – Я не… – хотел было соврать он, что никогда этого не делал, но тихое признание Милковича выбило из рассредоточенного мозга Хранителя все известные ему буквы:
– А я дрочил, – широко растянув губы в победной улыбке, проговорил Микки, поднимая голову своего парня за волосы и останавливая ее в паре дюймов от собственного лица, – на тебя, – добил он Хранителя контрольным выстрелом в пах и притянул ближе, собирая все возможные ответные слова и звуки с его губ глубоким влажным поцелуем.
Разрушая остатки обиды и злости на рыжего тихим стоном удовольствия, когда Йен ответил ему с не меньшим пылом и желанием.
– Убри св рки, – хриплый голос привлек внимание едва ли задремавшего Хранителя, крепко сжимающего в своих руках горячее тело спящего брюнета, наслаждающегося первой совместной ночевкой с Йеном, не сумевшим устоять перед настойчивой просьбой своего подопечного остаться с ним до утра.
– Мик? – тихо позвал молодой человек, перебивая сонное бормотание беспокойно заерзавшего в его руках Милковича. – Мик, проснись, – попросил он, но парень лишь тихо всхлипнул в ответ и продолжил молить:
– Нт, н ндо, пжста, – простонал он, замотав головой и не на шутку испугав Хранителя, освободившего его от своего захвата и принявшего сидячее положение, аккуратно тряхнув Микки за плечо в попытке разбудить и избавить от прокравшегося в его сон кошмара.
– Эй, проснись, – вновь попросил Йен, увеличивая амплитуду движения руки, замечая блеснувшие в уголках глаз парня маленькие капельки, одного взгляда на которые хватило рыжему, чтобы запаниковать. – Мик, пожалуйста.
– Не трогай ее, блять! – намного четче и громче выдохнул Милкович, наконец распахнув глаза и хватая ртом воздух, не замечая напротив полный паники взгляд изумрудных глаз. – Сука, – выплюнул он себе под нос, садясь, крепко сжатыми кулаками взбивая пух общего на эту ночь с Хранителем одеяла.
Вспоминая о присутствии в своей кровати того лишь когда он подал голос:
– Микки, что случилось? – тихо прошептал Йен, накрывая ладонью один из кулаков своего парня, теплотой сконцентрированной на кончиках пальцев силы пытаясь утихомирить неожиданно появившуюся агрессию брюнета.
– Ничего, – поспешил ответить молодой человек, выбираясь из-под одеяла и разрывая тактильный контакт, – курить, пиздец, хочу, – наспех оправдав свой скоропостижный побег, бросил он через плечо, подхватывая со стола пачку сигарет и прячась от непонимающего взгляда за углом коридора, ведущего на кухню.
– Тебя просквозит, – и на минуту не оставив Микки одного, Хранитель остановился за спиной подопечного, стоявшего напротив распахнутого настежь кухонного окна в одних трусах, глотающего горький дым большими порциями под холодными прикосновениями ночного октябрьского ветра, быстро сумевшего высушить непрошенные слезы. – Ты заболеешь, – делая последний шаг и прижимаясь своей голой грудью к спине парня, закутав их обоих захваченным из комнаты одеялом, прошептал рыжий, обнимая Милковича.
– Похуй, – совершив единственную слабую попытку оттолкнуть от себя Хранителя, бросил в ответ брюнет, затушив окурок в пепельнице и доставая из пачки новую табачную палочку.
– Не мне, – мотнул головой Йен, опуская подбородок на плечо подопечного и ища в себе силы на то, чтобы задать свой вопрос еще раз, на чаши весов решимости водружая последствия прошлого подобного разговора в противовес словам матери. – Что тебе приснилось? – и Шейла с легкостью победила.
– Ничего, блять, отъебись, – ожидаемо огрызнулся Милкович, но рыжий так просто теперь сдаваться не собирался.
– Что это было, Микки? – поднимая голову с плеча брюнета, громче и строже проговорил он, крепко сжимая пальцами попытавшегося освободиться от захвата парня. – Что? – резко развернув Милковича в руках и выбросив его недокуренную сигарету в открытое окно, приказал ответить Йен, пристально глядя в блестевшие влагой голубые глаза, сжимая челюсти на новую попытку бегства, предотвращенную упавшим на пол одеялом, сковавшим ноги парня.
– Отъебись, блять, че непонятного? – пихнув Хранителя коленом в бедро, Микки почти уже вырвался, но длинные тонкие пальцы, сверкнувшие яркими серебряными искрами в темноте, обожгли обнаженную кожу, обтянувшую напряженные бицепсы, заставляя замереть на месте и вскинуть голову, соединяя две пары горевших глаз взглядом, давая гонг к началу зрительного противостояния.
– Го-во-ри, – четко и громко приказал рыжий, встряхнув за плечи Милковича, до крови закусившего нижнюю губу, чтобы не признаваться в своих страхах и слабостях Йену. – Говори, блять! – прогремел голос Хранителя на всю кухню, а на плечах Микки появилась пара красных следов ожогов от крепкого захвата рук рыжего, отправивших в его тело мощный поток энергии.
– Батя, – прохрипел в ответ Милкович, не сумев устоять перед силой Хранителя, оседая в его руках и закатывая глаза под веки, перед тем как отключиться подумав о том, что рыжий, кажется, приступил к использованию его словарика.
– … на работу ко мне приперся, мудила, – продолжал свой рассказ Микки, кутаясь в одеяло и едва заметно подрагивая в отходняке после прошедшей по телу волны неизвестного рода энергии.
– Я видел ваш разговор, но не придал ему значения, – разочарованно покачал головой Йен, понимая, что ответ был так близок.
– Предложил мне бабла, чтобы я на слушаньи этого ублюдка выступил, – прорычал Милкович, крепче сжимая в кулаках пододеяльник. – Он мать прирезал, сука, а я должен комиссии рассказать, как сильно по нему скучаю и жду, когда папочку выпустят, – снабжая каждое слово значительной порцией яда, скрипел зубами он, но замолкать не спешил, наконец позволив себе открыться Хранителю. – Нет, я, конечно, жду его, блять, чтобы глотку ему вспороть, как только увижу, но пиздовать на слушанье по УДО…
– Микки, – заметив, что степень агрессии и ненависти в произносимых фразах достигли критической отметки, Йен поспешил немного успокоить подопечного – разжав один из его кулаков, рыжий переплел свои пальцы с татуированными, щекочущим танцем маленьких искр на коже его заставляя парня чуть расслабиться.
– Извини, – мотнул головой брюнет, мысленно обругав себя за то, что озвучил самые темные свои мысли, но будто смотревшие прямо в душу зеленые глаза Хранителя больше не позволяли врать.
– Почему ты мне не рассказал? – поинтересовался Йен, не отпуская руки Микки чуть двинувшись к спинке кровати, чтобы принять полу-лежачее положение и притянуть брюнета к себе, удобно устраивая того на своей груди.
Честно ответить Милкович не смог – разместив голову на плече парня, он прикрыл веки, надеясь на то, что его молчание Хранитель расценит правильно.
Ему не хотелось признаваться в своих слабостях Йену, и тот, кажется, принял его позицию, позволяя тишине стать законным завершением этого непростого разговора.
Но одну крохотную деталь рыжий уточнить все же решил:
– Когда слушанье? – спустя десяток молчаливых минут прошептал Йен в макушку притихшего Микки, заодно проверяя, не уснул ли тот.
– Несколько дней назад было, – провернувшись в его руках и утянув молодого человека за собой ниже, прошептал в его ключицу Милкович, крепко обнимая парня поперек груди, надеясь на то, что теперь ему удастся уснуть. – Выпустили его.