– Я волновался, – признался рыжий, отпуская его ладонь и обнимая со спины, позволяя подопечному сполоснуть руки и приготовиться к ужину. – Почему ты не предупредил меня?
– Ты чё себя как моя мамка ведешь? – уклонившись от очередного поцелуя, на этот раз в затылок, огрызнулся Милкович, освобождаясь от объятий и разворачиваясь лицом к Хранителю. – Я был занят, епт, – рыкнул он, огибая замершего без движения Йена. – Могу я хоть что-то сделать без твоего постоянного контроля? – и, вывернув ручку газа под оставленной Мэнди сковородкой до упора, сосредоточился на сервировке стола.
Заметно уставший от постоянных оглядок через плечо и беспокойства о том, как скрыть от вездесущего рыжего свои планы и намерения, Микки стал довольно раздражительным в последнее время, зачастую срываясь именно на своем парне, в чрезмерной заботе и опеке того находя немало причин для нежелательной агрессии.
В конце концов, он уже не пятилетний мальчик, и решения принимать давно уже способен самостоятельно.
Вот только не узнать Микки о том, что каждое из них оставляло на полотне души его новую отметку, а сердце рыжего заставляло запнуться перед новым ударом.
– Прости, – привычно пошел на попятную Йен, не желая новых ссор. – Мне уйти? – поинтересовался он, вместо того, чтобы позволить себе шагнуть навстречу, отступая от брюнета, чувствуя неприятную тяжесть под ребрами от сопротивления силе, тянувшей его вперед.
– Нет, – качнул головой Милкович, понимая, что рыжий вовсе не виноват в произошедшем сегодня, и срывать на нем злость уж точно не стоит. – Просто прекрати меня так опекать, блять, – но не озвучить причин своего недовольства он не смог. – Не хрустальный, не разобьюсь, – усмехнулся брюнет, не подозревая о том, насколько он был близок к истине, и отвернулся, не заметив опалившее изумрудную радужку ледяное пламя страха. – Жрать будешь? – надеясь, что неприятный разговор окончен, спросил он, доставая для себя тарелку.
– Мы не…
– …не едите человеческую пищу, не курите, не бухаете и не дрочите, помню, ага, – хлопнув дверцей навесного шкафа, перебил Хранителя Микки, вспоминая все отклоненные рыжим предложения познакомиться с мирскими благами, заметно улыбнувшись на последнем слове. Врет ведь, еще как дрочит! Ну невозможно с таким стояком, с которым вчера рыжий от него в очередной раз сбежал, нормально передвигаться. – Как хочешь, мне больше достанется, – проговорил он, отключая подачу газа в плитке и открывая крышку, ароматным запахом ужина напоминая себе, на что был променян сегодняшний обед.
***
Случившаяся на днях ссора не стала последней.
Милкович не раз задерживался после работы, встречаясь с какими-то подозрительными личностями, на все вопросы Йена о его новых знакомых или причинах поздних вечерних прогулок начиная огрызаться и психовать, однажды и вовсе сорвавшись на крик и потребовав от Хранителя полной свободы, запрещая тому даже наблюдать за ним.
И Йен, конечно, пообещал, но в тот же день слово свое нарушил – внимательно просматривая картинки жизни брюнета, Хранитель искал взглядом намеки на происходившее, проклиная Чашу за отсутствие звука и свою неосмотрительность за то, что не научился в свое время читать по губам.
Но распознать в действиях Микки надвигающейся угрозы он так и не смог.
А постепенно затягивающиеся на пластине трещинки, осветляющие гладкую поверхность камня, и вовсе успокоили рыжего, за прошедшие две недели с момента выхода Терри Милковича из тюрьмы впервые позволяя выдохнуть с облегчением, надеясь на то, что Микки эту новость постепенно от себя отпускает.
Наблюдая за брюнетом, о чем-то перешептывающимся с незнакомым Йену парнем, Хранитель гладил пальцами теплую пластину, медленно считая в голове.
Одна, две, три…
Микки протянул своему знакомому какой-то небольшой конверт.
Семь, восемь, девять…
Тот, на секунду заглянув внутрь, убрал его в задний карман джинсов и отдал Милковичу увесистый черный пакет.
Семнадцать, восемна… еще одна исчезла.
Кажется, Йен зря волновался. Успев за несколько секунд уже надумать себе лишнего и нафантазировать встречу с наркодилером или, еще хуже, торговцем оружия, Хранитель позволил себе улыбнуться, провожая взглядом спину Микки, судя по всему, теперь направляющегося домой, и поспешил очистить водную гладь от картинок, разворачиваясь к выходу.
Неторопливо скользя по устланному серебряной дымкой полу, рыжий направился в хранилище, чтобы положить плиту на ее законное место, обещая себе больше не таскать ее везде с собой, радуясь факту «излечения», и строил планы на вечер, надеясь хотя бы один из них провести без ссор и споров. Тем более, Микки обещал ему на сегодня что-то интересное, чего «отвечаю, ты на своих облаках никогда не увидишь».
Но раскалившаяся и вмиг почерневшая в его руках пластина резко свела на нет все ожидания Йена, разбивая на мельчайшие осколки призрачный образ спокойствия и умиротворения, заставляя не теряя ни секунды переместиться к подопечному.
Хранитель нашел его сидящим на асфальте.
Подбегая к раскачивающему из стороны в сторону парню, Йен подхватил его под руки и поднял на ноги, в крупной дрожи тела и крепко сжатых кулаках Милковича легко распознавая очевидное – случилось что-то ужасное.
– Мик, – позвал парень, пытаясь заглянуть в потерявшие яркость и блеск голубые глаза, не находя в них и намека на возможный ответ. – Микки, что произошло? – обнимая лицо брюнета ладонями, обеспокоенно спросил он, встречая взглядом выступившую на нижней губе из-за терзающих ее зубов капельку крови. – Микки? – повторил Хранитель в третий раз, надавливая пальцами сильнее, ногтями царапая кожу его скул.
– Домой, – лишь смог произнести тот и обмяк, наваливаясь на молодого человека, тут же потащившего его в нужном направлении, поддерживая и помогая двигаться вперед.
– Я встретил его, – не дожидаясь сотни новых вопросов от Хранителя, едва слышно выдохнул Милкович, делая большой глоток воды, попутно вылив половину на себя из-за сильной дрожи рук. – Сука, я две недели искал этого мудака, а он, оказывается, все это время был где-то рядом, – прорычал он, сменяя шок злостью, отставляя стакан на столик и проклиная себя за то, что до магазина, обещающего пару бутылок пива, он так и не добрался.
– Ты…
– Он ведь даже не узнал меня, мудила, – не давая рыжему вставить и слова, продолжал хрипеть Микки, вспоминая мимолетную встречу с отцом, столкнуться с которым на подходе к супермаркету ему сегодня «посчастливилось». – А я узнал, – сжав кулаки на последнем слове, замолк он, болью от впившихся в ладони ногтей пытаясь заглушить другую, царапающую изнутри ребра и мешающую вдохнуть.
Йен не знал, что сказать. Притянув Милковича к себе и крепко обняв, Хранитель послал в тело парня небольшую порцию энергии, согревая и успокаивая его дрожь, надеясь забрать хоть частичку испытываемых его подопечным эмоций, и нежно поцеловал в висок.
– Вот сука, а, – выругался Микки, доставая из ранее уже увиденного Йеном пакета какую-то пластиковую коробку с парой кнопок. – Еще и приставку из-за этого мудака расхерачил, – заметно успокоившийся с момента прихода домой брюнет продолжал ворчать себе под нос, разглядывая недавнюю покупку, черный корпус которой заметно шатался из-за падения на дорогу. – Все, пизда, рыжий, не замочить тебе сегодня пару зомбаков, – повернувшись к хмурившемуся на его бубнеж и довольно странное для пережившего шок поведение Хранителю фыркнул он, предвещая новые затраты, теперь на ремонт и так уже довольно потрепанной жизнью приставки. – Наебнулся наш романтический вечер, епта, – отбрасывая на диван один из джойстиков, выуженных из пакета, прорычал Милкович, ногой спихивая на пол все оставшиеся внутри провода и диски. – Эй, а это чё такое? – наткнувшись взглядом на лежавший под пакетом кусок камня с замысловатым рисунком из неглубоких борозд, спросил он, поворачиваясь к замершему без движения Йену, только собравшемуся убрать со стола после ужина.
– Это мое, – спеша спрятать от ненужного внимания голубых глаз оттиск души своего подопечного, уклончиво ответил Йен, но подобная реакция на довольно-таки простой вопрос Микки заметно напрягла.