– Ясно, что не мое, – хмыкнул он, поднимаясь с дивана и подскакивая к рыжему, одним ловким движением выхватывая из рук того пластину, чтобы получше ее рассмотреть. – Ты че, в кружок скульптуры ходишь в свободное время? – улыбнулся Милкович, разглядывая необычный рисунок, в кривых линиях пытаясь угадать художественную задумку автора. – Бля, да ты у меня рукожоп, – усмехнулся он, так и не сумев найти смысла в бессвязных каракулях, – даже я дерево нарисовать лучше смогу, – подбросив камень в воздух и поймав его под громкий испуганный вздох Йена, сообщил брюнет о своих талантах.
– Это не я сделал, и это не дерево, – дернув плитку на себя, проговорил Хранитель, заметно разозлившись на поведение парня, столь вольно и наплевательски отнесшегося к своей же собственной душе, но поспешил прикусить язык, понимая, что злиться на не осведомленного Милковича он не имеет права.
– А что тогда? – вновь подметив непривычную реакцию Йена, прищурился брюнет, дернув камень на себя и отступая вместе с ним, в зеленых глазах легко сумев уловить панику, когда Микки разыграл шуточное падение пластины из его рук.
– Мик, отдай, пожалуйста, – делая несколько шагов навстречу парню, попросил рыжий, протягивая руку и кусая губы.
– Неа, поставлю на полку и буду любоваться, – в последнюю секунду избежав встречи с длинными пальцами молодого человека, усмехнулся брюнет. – А если не ты эту херовину сделал, то подопру ей ножку стола на кухне, заебал качаться, – улыбнулся он и поспешил к обозначенному предмету мебели.
– Не надо! – сорвался вслед за ним Хранитель, догоняя Микки в дверях и обхватывая руками, блокируя его дальнейшие движения. – Отдай ее мне, пожалуйста, – простонал на ухо Милковича он, интонацией своей давая понять – эта штука довольно ценна.
– Да это всего лишь кусок камня, рыжий, – постучав пластиной по дверному косяку, проговорил Микки, слыша в ответ пару запнувшихся вдохов. – Да еще и весь треснутый, – увеличивая силу ударов, подметил он. – Ебнуть как следует, и все, пизда, развалится, – замахнувшись посильнее, собирался было осуществить сказанное брюнет, но бледная рука, перехватившая плитку на подлете к косяку, его остановила, а произнесенные в панике слова в самое ухо заверили в том, что он – самый последний на земле еблан:
– Это твоя душа, Микки.
Заламывая пальцы и кусая губы, Милкович сидел на диване, дожидаясь возвращения Йена, после непродолжительного разговора отправившегося наверх, чтобы вернуть образ на место. Брюнет пытался уложить в голове полученную информацию, но даже для него, уже довольно осведомленного о другом мире, ее было слишком много.
Воспроизводя в памяти корявый рисунок в мельчайших деталях, Микки понял, почему Хранитель так за него переживал и волновался все время, как он мог узнать, когда именно ему была нужна помощь, и почувствовать любое изменение его эмоционального состояния.
Милкович видел это собственными глазами.
Черные шрамы, расползшиеся по теплому камню, никогда не уйдут из его памяти теперь, навсегда оставаясь графическим напоминанием о его травмах.
– Можно? – погрузившийся в размышления Микки не сразу заметил материализовавшегося в противоположном углу комнаты Хранителя.
Ответить вслух парень не смог – кивнув на свободное место рядом с собой, он дождался, пока Йен сядет, и вжался в его бок, подбирая под себя ноги, прячась от бегущих в голове мыслей за теплыми объятиями и запахом рыжего.
Но не дающие покоя вопросы, задать которые он еще не успел, молчать долго не позволили:
– У всех так? – начиная с самого простого, прохрипел Милкович куда-то в ключицу своего парня.
– Нет, – честно ответил тот, не собираясь умалчивать теперь ничего. Смысла все равно больше не было. – Да и твой рисунок постоянно меняется, – добавил Йен, самостоятельно подводя Микки к следующему вопросу:
– Почему? – чуть приподнимая голову, попросил ответа он, заглянув в изумрудные глаза.
И Йен рассказал.
Рассказал ему все.
Этой ночью Микки так и не смог уснуть.
Наполняющие голову мысли и оставшиеся без ответа вопросы держали его в реальности, раз за разом заставляя проговаривать полученную информацию про себя и пытаться придумать, что ему с ней делать.
Под утро рождая тихое обещание самому себе и своему Хранителю, крепко сжимающему его в объятиях, лежа на диване, во что бы то ни стало очистить свою душу от этого ужасного рисунка.
Tbc…
========== 16. Действия ==========
В его руках, определенно, было неземное создание.
Убедиться в этом Микки мог лишь один единственный раз взглянув на распахнутые в стоне наслаждения розовые губы, украшенные сотней крохотных серебряных искр, манящие к себе и требующие ласки, противостоять желаниям которых не представлялось возможным. Глубоко вдохнув перед длительным путешествием вглубь гостеприимно раскрытого рта, Милкович обжегся первым прикосновением, целуя и оглаживая мягкую плоть языком, проникая внутрь и переплетая его с языком Йена, соединяя дыхание и полуобнаженные тела в единое целое.
Скользя ладонью по бледной, почти прозрачной коже Хранителя, брюнет очерчивал изгибы возбужденного тела, собирая пальцами мелкие мурашки и крохотные рыже-коричневые точки, мягкие тонкие волоски, покрывающие горячую кожу, заставляя вставать дыбом и электризоваться. Лаская, гладя и сжимая рельефные мышцы, он спускался рукой ниже, запуская обратный отсчет ребер Йена перед первым прикосновением к особенно чувствительной зоне на хорошо изученном теле – выдыхая в поцелуй новый стон наслаждения, рыжий подался вперед, чуть вскидывая бедра, позволяя Микки крепче ухватиться за свою тазовую косточку, большим пальцем прочертив полосу от бока к паху.
Давно общая слюна, чуть сладковатая от съеденного недавно Хранителем мороженного, очередного шага небесного создания на пути к познанию земного мира, перекатывалась по переплетенным языкам, смазывая и улучшая скольжение, едва ли имея возможность быть проглоченной. Воздуха катастрофически не хватало, но отстраниться и разорвать этот глубокий и влажный поцелуй молодые люди в себе сил не находили.
Ровный ритм страстной ласки постепенно сбивался, обогащая тактильный контакт новыми деталями – легкие укусы острых зубов и посасывающие губы партнера губы увеличивали степень откровенности прелюдии, вынуждая любовников тихо рычать и двигаться навстречу, прижимаясь друг к другу сильнее в надежде на спасительное трение.
Рука Милковича, подарив последнее прикосновение к одной из эрогенных зон его парня, поспешила ниже, аккуратными, но торопливыми движениями пальцев расстегивая пуговицу и молнию брюк Йена, проникая под плотную серую ткань и чуть приспуская ее на бедра.
Вместо привычного протеста в ответ на свои действия получая громкий требовательный стон продолжить задуманное.
Короткие ногти Хранителя царапнули голую спину расположившегося поверх него брюнета, к обжигающему нервные окончания танцу серебра на горячей коже добавляя приятную боль новых травм, обещая Микки несколько розовых следов на лопатках уже к утру.
Нежеланно оторвавшись от мягких губ Йена, чтобы сделать необходимый вдох, Милкович скользнул по его бедрам полным желанием и страстью пахом, вдавливая свой до предела уже возбужденный член в промежность рыжего, постепенно сползая по костлявой фигуре ниже, не забыв оставить прошептавшему что-то в протест рыжему несколько поцелуев на подбородке и шее.
Отмечая каждое новое движение губ по бледной коже влажным следом, брюнет окончательно переместил вес тела на левую руку, до сих пор служившую неплохой опорой, правой залезая в штаны партнера глубже, татуированными пальцами сжимая толстый твердый ствол через мягкую ткань хлопка, мизинцем встречаясь с голой кожей бедра и отмечая, что Йен сегодня решил взамен привычным шортам выбрать легкие брифы.
Едва не кончая в собственные боксеры от осознания доступности чувствительного органа, стоит только согнуть палец.
– Откуда у тебя столько нашей одежды? – отвлекая напрягшегося было Хранителя от своих действий, поинтересовался Микки, хватая брюки того и утягивая их вниз за раскрытую ширинку, освобождая себе поле для новых ласк.