Беспокойные нижние члены уставали от мира;
Ностальгия по старым мелким делам и радостям,
Потребность звать назад маленькие знакомые самости,
Чтобы шагать по привычной и более низкой дороге,
Потребность отдыхать в естественной позе падения,
Как дитя, что ходить учится, ходить подолгу не может,
Сменяли титаническую волю без конца подниматься,
На алтаре сердца затеняли священный огонь.
Возобновляется старая тяга струн подсознательных;
Она нежелающий дух тащит с высот,
Или тупая гравитация вниз нас притягивает
К слепой покорной инерции нашей основы.
И это всевышний Дипломат тоже может использовать,
Наше падение средством для более великого подъема он делает.
Ибо в ветреное поле Природы невежественной,
В полуупорядоченный хаос смертной жизни
Бесформенная Сила, Сам вечного света
Следует в тени нисхождения духа;
Двойная дуальность вовеки единая
Избирает свой дом среди смятения чувства.
Он входит, невидимый, в наши более темные части
И, занавешенный тьмой, свою работу делает,
Тонкий всезнающий гость и гид,
Пока они тоже не почувствуют потребность и волю измениться.
Все здесь повиноваться более высокому закону должно научиться,
Клетки нашего тела должны удержать пламя Бессмертного.
Иначе дух один своего источника должен достигнуть,
Оставив полуспасенный мир его сомнительной участи.
Тогда неосуществленная Природа будет вечно трудиться,
Наша земля будет вечно кружить в Пространстве беспомощно
И этого необъятного творения цель не будет достигнута,
Пока, наконец, эта неудавшаяся вселенная не погибнет разрушенная.
Даже его богоподобная способность к подъему должна спотыкаться:
Его более великое сознание отступало назад;
Его человеческая поверхность, смутная и затемненная, билась,
Чтобы снова почувствовать величия прежние,
Принести высокое спасающее касание, эфирное пламя,
Звало назад к своей ужасной нужде Силу божественную.
Сила всегда, как внезапный дождь, проливалась
Или в его груди росло присутствие медленно;
Оно взбиралось назад к какой-то памятной выси
Или парило над пиком, с которого пало.
Каждый раз, когда он поднимался, там более широкое равновесие было,
Жизнь на более высоком духовном уровне;
Большее пространство в нем оставлял Свет.
В этом колебании между землею и небом,
В этого несказанного общения подъеме
В нем росла, как растет прибывающий месяц,
Целостности его души слава.
Единство Реального с уникальным,
Взгляд с каждого лица Одного,
В часах присутствие Вечного,
Расширяя смертного разума взгляд неполный на вещи,
Соединяя расщелину между силой человека и Судьбою мостом,
Фрагментарное существо, которым являемся мы, делали целым.
Наконец прочное духовное равновесие завоевано было,
Постоянное проживание в Вечного царстве,
Надежность в Луче и Безмолвии,
В Неизменном устойчивость.
Высоты его существа жили в безмолвном Себе;
Его ум мог покоиться на почве небесной
И смотреть вниз на игру и на магию,
Где Бог-ребенок лежит на коленях Рассвета и Ночи
И Вечнодлящийся надевает Времени маску.
Спокойным высотам и беспокойным глубинам
Его ровный дух давал свою обширную санкцию:
Уравновешенная безмятежность спокойной силы,
Широкий непоколебимый взгляд на треволнения Времени,
Встречал всякое переживание неизменным миром.
Безразличный к восторгу и горю,
Не соблазняемый чудом и зовом,
Неподвижно его дух созерцал поток всех вещей,
Спокойный и обособленный, он поддерживал все, что есть:
Его духа безмолвие помогало трудящемуся миру.
Вдохновленная тишиной и закрытых глаз видением,
Его сила могла воздействовать с новым светлым искусством
На сырой материал, из которого все сделано,
И на отказ массы Инерции,
И на серый фронт Неведения мира,
На неведающую Материю и ошибку огромную жизни.
Как скульптор божество ваяет из камня,
Он темную обертку медленно скалывал,
Линию обороны неведения Природы,
Иллюзию и мистерию Несознания,
В чей черный платок свою голову кутает Вечный,
Чтобы инкогнито действовать в космическом Времени.
Восторг самосозидания с пиков,
Трансфигурация в глубинах мистических,