Он читал изнутри текст того, что снаружи;
Загадка становилась понятной и утрачивала владевшую ею неясность.
Больше света освещало страницу могучую.
Намерение, смешанное с причудами Времени,
Смысл встречал шаг запинающийся Случая
И Судьба показывала цепь видящей Воли;
Сознательная ширь заполняла прежнее немое Пространство.
В Пустоте он видел на троне Всезнание высшее.
Воля, надежда безмерная захватила сейчас его сердце,
И чтобы различить форму сверхчеловека,
Он поднял свои глаза к невидимым духовным высотам,
Стремясь более великий мир принести вниз.
Слава, им замеченная, быть должна его домом.
Более яркое, более небесное солнце скоро должно осветить
Эту сумрачную комнату с ее темной внутренней лестницей,
Дитя-душа в ее маленьком детском садике,
Среди вещей, для урока предназначенных трудного,
Перерастает свою грамматику интеллекта земную
И свою имитацию искусства Земной Природы,
Свой земной диалект на язык Бога меняет,
В живых символах изучает Реальность
И познает Бесконечности логику.
Идеал должен быть Природы обычною истиной,
Тело — быть освещенным живущим внутри Богом,
Сердце и ум — чувствовать единство со всем существующим,
Сознательная душа — жить в сознательном мире.
Как сквозь туман суверенный пик поднимается,
Показалось величие вечного Духа,
Во фрагментарную вселенную изгнанного
В частичное сходство с вещами более божественными.
Сейчас они уже не могли его царственному повороту служить;
Гордость Бессмертного отвергает удел жить
Скрягой, заключающим жалкую сделку
Между нашей малостью и безграничными чаяниями
И сострадательными Бесконечностями.
Его высота низкорослость земного состояния отбрасывает:
Обширность, каркасом своим недовольная,
Отказалась от скудной уступки на Природы условия,
Презрела строгий контракт и аренду уменьшенную.
Здесь лишь начала заложены:
Лишь Материя нашей основы завершенною выглядит,
Абсолютной машиной, лишенной души.
Или все кажется плохо скроенным платьем идей половинчатых,
Или мы обременили земной формы пороком
Торопливый несовершенный проблеск небесных вещей,
Предположения и пародии небесных образчиков.
Здесь хаос себя в мир сортирует,
Формация краткая, дрейфующая в пустоте:
Имитации знания, незавершенные арки силы,
Вспышки красоты в земных формах,
Разрушенные отблески единства Любви
Плывут, фрагментарные отражения плывущего солнца.
Сырых экспериментальных жизней скопление плотное
Составлено в мозаичное целое.
Здесь нет совершенного ответа на наши надежды;
Здесь есть глухие безмолвные двери, ключа нет к которым;
Мысль взбирается тщетно и приносит заимствованный свет,
Обманутая подделками, на рынке жизни нам проданными,
Наши сердца хватаются за конфискованное небесное блаженство.
Здесь есть корм, чтобы разум насытить,
Здесь есть волнения плоти, но не желание души.
Здесь даже высший восторг, который дать может Время,
Есть имитация счастья непойманного,
Экстаза искаженная статуя,
Счастье израненное, что жить не может,
Краткое удовольствие ума или чувства,
Брошенное Мировой Силой своим телесным рабам,
Или подобие восторга искусственного
В сералях Неведения.
Ибо все, что приобрели мы, скоро ценность теряет,
Утерянный старый кредит в банке Времени,
Несовершенства чек, Несознанию выписанный.
Непоследовательные собаки все возможные совершают усилия,
И хаос ждет любое формирование космоса:
В каждом успехе зерно неудачи таится.
Он видел сомнительность всех вещей здесь,
Неопределенность гордой самоуверенной человеческой мысли,
Достижений его силы скоротечность.
Мыслящее существо в немыслящем мире,
Остров в море Неведомого,
Он есть малость, быть великой пытающаяся,
Животное с какими-то инстинктами бога,
Его жизнь есть история, слишком банальная, чтоб быть рассказанной,
Его дела — масса, до ничто дорастающая,
Его сознание — факел, зажженный, чтобы угаснуть,
Его надежда — звезда над колыбелью и могилой.
Но, все же, более великая судьба может быть у него,
Ибо вечный Дух есть его правда.
Он может себя и все вокруг переделать
И сформировать заново мир, в котором живет: