Он, невежественный, есть Знающий за пределами Времени,
Он есть Сам над Природой, Судьбой.
Его душа удалилась от всего, что он сделал.
Смолк бесполезный грохот труда человеческого,
Катящийся круг дней отброшен;
Вдалеке стих топот толп жизни.
Тишина была его единственным компаньоном оставшимся.
Бесстрастный, он жил, невосприимчивый к надеждам земным,
Фигура в несказанного Свидетеля раке,
Шагающая в соборе его мыслей обширном
Под его сводами, в бесконечности смутными,
И направленным в небо размышлением невидимых крыльев.
Зов пришел к нему из неуловимых высот;
Безразличный к маленькому аванпосту Ума,
Он жил в широте царства Вечного.
Его существо превосходило мыслимое Пространство сейчас,
Его безграничная мысль была соседом космическому зрению:
Вселенский свет в его глазах был,
Золотой поток лился через сердце и мозг;
В его смертные члены вниз пришла Сила,
Струя из морей вечных Блаженства;
Он ощущал вторжение безымянной радости.
Осознающий свой оккультный всемогущий Источник,
Манимый Экстазом всезнающим,
Живой центр Неограничиваемого,
Расширенный до размеров окружности мира,
Он повернулся к своей безмерной духовной судьбе.
Покинутая на холсте воздуха рвущегося,
Картина вдалеке затерялась и ее полоски растаяли,
Земной природы вершины под его ногою осели:
Он взобрался, чтобы еще более высокое бесконечное встретить.
Океан тишины Неподвижного видел его проходящим,
Прилетевшую через вечность стрелу,
Неожиданно выпущенную из тугого лука Времени,
Луч, возвращающийся к своему родителю солнцу.
Оппонент этой славы спасения,
Черное Несознание качнуло своим драконьим хвостом,
Дремлющую Бесконечность хлестнув своей силой
В глубокой смутности формы:
Смерть лежала под ним как врата сна.
Однонаправленный на безупречный Восторг,
Ищущий Бога как великолепной добычи,
Он поднялся, пылая, как конус огня.
Немногим дано это богоподобное избавление редкое.
Один среди многих тысяч, никогда не затрагиваемых,
Поглощенных в назначение внешнего мира,
Избран тайным Глазом свидетельствующим
И ведом рукой указующей Света
Через не нанесенные на карту необъятности его души,
Пилигрим вечной Правды,
Наши мерки его неизмеримый разум не могут измерить;
Он повернулся от голосов тесного царства
И оставил небольшой переулок человеческого Времени.
В стихших пределах более обширного плана
Он ступает в вестибюлях Незримого,
Или прислушивается, следуя бестелесному Гиду,
К одинокому крику в пустоте безграничной.
Все глубокое жужжание космоса стихает,
Он живет в тишине, что была до рождения мира,
Его душа обнаженной осталась перед вечным Одним.
Удаленные от принуждения сотворенных вещей
Мысль и ее тенистые идолы исчезли,
Матрицы персоны и формы разрушены:
Несказанный Свидетель знает его за своего собственного.
Одинокий предвестник идущей к Богу земли,
Среди символов вещей, еще не сформированных,
Наблюдых глазами закрытыми, Нерожденного безмолвными лицами,
Он путешествует, чтобы встретить Несообщающегося,
Слыша эхо своих одиноких шагов
На вечных площадках Одиночества.
Безымянное Чудо наполняет часы неподвижные.
Его дух с сердцем вечности смешивается
И несет тишину Бесконечности.
В божественном отступлении из смертной мысли,
В удивительном жесте взора души
Его существо поднялось в высоты нехоженые,
Обнаженное от одеяния своего человеческого.
Когда оно поднялось, навстречу ему нагое и чистое
Сильное Нисхождение прыгнуло вниз. Могущество, Пламя,
Красота полувидимая с глазами бессмертными,
Бурный Экстаз, Сладость ужасная
Обхватили его своими огромными членами
И пропитали нерв, сердце и мозг,
Что трепетали и падали в обморок в этом крещении:
Его природа содрогалась в Неизвестного хватке.
В мгновение, короче, чем смерть, длиннее, чем Время,
Силой, более безжалостной, чем Любовь, более счастливой, чем Небо,
Захваченная суверенно в вечные руки,
Влекомая и принуждаемая полным абсолютным блаженством,
В смерче восторга и силы
Уносимая в глубины непредставимые,
Поднимаемая в неизмеримые выси,