Удивляющие зрение счастьем;
Солнечные сферы знания, восторга лунные области,
Простирались в экстазе обширности
За пределы нашего нуждающегося телесного уровня.
Туда мог он войти, там он мог жить.
Путешественник по неотмеченным на карте маршрутам,
Встречающий незримую опасность Неведомого,
Рискующий пробираться через огромные царства,
Он прорвался в другое Время и Пространство.
Конец песни пятой
Конец книги первой
Книга 2
Книга путешественника миров
Песнь первая
Мировая лестница
Один он двигался, наблюдаемый бесконечностью
Вокруг него и Неведомым свыше.
Все быть могло видимо, что избегает смертного глаза,
Все могло быть знаемо, чего никогда не улавливал разум;
Все могло быть сделано, чего смертная воля не могла сметь.
Беспредельное движение наполняло беспредельный покой
В глубоком существовании за пределами существования земли,
Родителе или родственнике нашим идеям и грезам,
Где Пространство есть эксперимент обширный души,
В нематериальной субстанции, связанной с нашей
В глубоком единстве всего существующего,
Вселенная вставала Неведомого.
Самосозидание без конца или паузы
Открывало грандиозности Бесконечного:
Оно в азарт своей игры бросало
Миллион настроений, мириады энергий,
Мировые формы, что есть фантазии его Истины
И формулы свободы его Силы.
Оно вливало в поток Вечностабильного
Вакхический восторг и пир Идей,
Страсть и движение продолжения вечного.
Там нерожденные поднимались в волну Неменяющегося
Мысли, что живут в своих бессмертных последствиях,
Слова, что длятся бессмертно, хоть и стихли безмолвно,
Действия, что приносят из Тишины свой немой смысл,
Линии, что сообщают неописуемое.
Тишина Вечного видела в недвижимой радости
Проявление его универсальной Силы, работою занятой,
В сюжетах страдания и драмах восторга
Чудо и красоту ее воли быть.
Все, даже боль, было души удовольствием здесь;
Здесь все существование было планом единым,
Тысячекратным выражением Одного.
Все сразу входило в его единственный взгляд;
Ничто не избегало его обширного интуитивного зрения,
Ничто не могло подойти близко, что он бы не чувствовал родственным,
Он был един духом с той необъятностью.
Образы в небесном сознании,
Воплощающие Нерожденного, никогда не умирает который,
Структурированные видения космической Самости,
Живые касанием вечности бытия,
Смотрели на него как связанные формою духовные мысли,
Изображающие движения Невыразимого.
Аспекты существования надели очертания мира; формы,
Что открывают двери на вещи божественные,
Стали знакомы его постоянному зрению;
Символы реальности Духа,
Живые тела Бестелесного
Становились ближе ему, его ежедневными товарищами.
Неистощимые видения неспящего Разума,
Письмена его контакта с невидимым,
Окружали его неисчислимыми указующими знаками;
Голоса тысяч царств Жизни
Ему ее могучие послания слали.
Намеки небесные, что вторгаются в наши жизни земные,
Ужасные фантазии, Адом выдумываемые,
Которые, если разыгрываются и переживаются здесь,
Наша отупевшая способность скоро перестала бы чувствовать
Либо наша смертная хрупкость не смогла б продолжаться,
Были установлены там в их тонких пропорциях.
Там, выжившие в своей атмосфере саморожденной,
Они возвращали себе свой уровень бесконечных высот;
Их укрепляющий упор на душе
Выжигал глубоко в почве сознания
Страсть и чистоту их крайностей,
Абсолютность их одинокого крика
И суверенную сладость или поэзию яростную
Их прекрасного или ужасного восторга.
Все, что мысль может знать или постигать широчайшее зрение,
И все, чего мысль и зрение никогда знать не могут,
Все вещи оккультные и редкие, далекие, странные
Были близки к контакту сердца, духовным ощущаемы чувством.
Спрашивая позволения войти в его природы ворота,
Они заполнили толпами его ума пространства расширившиеся
Пламенеющие свидетельства его самооткрытия,
Предлагающие свое чудо и свою многочисленность.
Они сейчас стали новыми частями его самого,
Фигурами более великой жизни его духа,