Квинтэссенция восторга верховного Жизни пылала.
На духовном и мистическом пике
Лишь чуда высокая трансфигурирующая линия
Отделяла от бесформенного Бесконечного жизнь
И напротив вечности давала кров Времени.
Из этого бесформенного вещества Время свои формы чеканит;
Покой Вечного владеет космическим действием:
Многообразные облики Мировой Силы
Черпали силу быть, волю длиться
Из глубокого океана динамичного мира [покоя].
Перевертывая верхушку духа по направлению к жизни,
Она пластичные привилегии Одного посылает
Бросить в действие ее каприза мечты,
Зов его мудрости делает устойчивыми ее небрежные ноги,
Он поддерживает ее танец твердой основой,
Его безвременная неизменность безмолвная
Должна стандартизировать ее творения чудо.
Из незрящих энергий Пустоты
Изобретая сцену конкретной вселенной,
Его мыслью она установила для вселенной место, в ее слепых действиях
Она видит вспышками его всезнающего Света.
По ее воле непостижимый Суперразум склоняется вниз,
Чтоб вести ее силу, что чувствует, но не может знать,
Его дыхание силы контролирует ее моря беспокойные,
И управляющей Идее жизнь повинуется.
По ее воле, ведомый Имманентностью светлой,
Рискованный экспериментирующий Разум
Сквозь неясные возможности путь свой прокладывает
Среди случайных формаций мира неведающего.
Наше человеческое неведение движется к Истине,
Это Незнание стать может всеведением,
Трансмутированные инстинкты — приспособиться к божественным мыслям,
Мысли — поселить непогрешимое бессмертное зрение
И Природа — взобраться к идентичности с Богом.
Хозяин миров, ее рабом сам себя сделавший,
Есть фантазий ее исполнитель:
Она направила в русло моря всемогущества;
Она ограничила своими законами Неограничиваемого.
Ее работы Бессмертный обязал себя делать;
Он трудится над задачами, ее Неведением поставленными,
Скрытый в плаще нашей смертности.
Миры, формы, что делает ее богиня-фантазия,
Свой источник утратили, лежащий на незримых высотах:
Даже разлученные, отбившиеся от своего источника вечного,
Даже деформированные, затемненные, проклятые, падшие, –
Поскольку даже падение имеет свою извращенную радость,
А она ничего не упустит, что служит восторгу, –
Они тоже могли к пикам вернуться или же здесь
Отсечь приговор падения духа,
Свою божественность вернуть конфискованную.
Сразу пойманные в вечного видения взмахе
Он увидел ее гордость и великолепие высокородных зон
И ее регионы, пресмыкающиеся в нижних глубинах.
Свыше была монархия не павшего себя,
Внизу был транс мрачный пучины,
Противоположный полюс или антипод смутный.
Там были абсолютов жизни обширности славы:
Все смеялось в безопасном бессмертии
И вечном детстве души
До того, как пришла тьма и горе и боль рождены были,
Где все могло сметь быть собой и одним
И Мудрость играла в безгрешной невинности
С обнаженной Свободой в счастливом солнце Истины.
Там были миры ее смеха и ужасной иронии,
Там были поля ее пробы, труда, борьбы, слез;
Ее голова лежала на груди Смерти влюбленной,
Какое-то время сон имитировал покой угасания.
Свет Бога она отделила от его тьмы,
Чтобы попробовать вкус противоположностей голых.
Здесь, смешивая в человеческом сердце их тона и оттенки,
Соткала изменчивую композицию его существа,
Его жизни поток, вперед струящийся во Времени,
Его природы постоянную подвижность фиксированную,
Его души движущуюся картинку перемен полного фильма,
Его космос-хаос персональности.
Грандиозная созидательница своим касанием таинственным
Повернула к силе и пафосу самомечту существа,
Страстную игру из его бездонной мистерии сделала.
Но здесь были миры, наполовину к небесам поднятые.
Была там Вуаль, но не Тенистая Стена;
В формах, не слишком далеких от человеческой хватки,
Некая страсть чистоты неиспорченной
Пробивалась, Блаженства изначального луч.
Радости неба могли б стать земли, если б земля была чистой.
Там могли достигнуть наши обожествленные чувство и сердце
Какого-то естественного счастья крайности яркой,
Какого-то трепета абсолютностей Суперприроды: