Расположенное в самом центре Длинного дома обиталище вождя, как и соседние жилища его братьев и близких друзей, состояло из единственной "залы" пять шагов в глубину и семь в ширину, с большим круглым очагом в центре. Глиняный пол поодаль от очага был покрыт серыми волчьими и чёрными собачьими шкурами. Висящие на толстых бычьих жилах гнедые конские шкуры отгораживали две боковые "спальни", выстланные мягкими шкурами убитых рукою вождя зверей: зубров, туров, лосей, оленей, медведей, барсов, - в одной ночевала Старая Медведиха с малолетними детьми вождя, в другой спал вождь со своими женщинами.
Поверх очага на всех, кто входил в жилище вождя, глядел широкими пустыми глазницами прикреплённый к скале белый турий череп с огромными серповидными рогами. Висевшая на рогах пятнистая оленья шкура прикрывала вход в вырубленную в скале большую пещеру, состоящую, как и передний дом, из трёх "комнат" - тянувшейся вглубь скалы центральной и двух боковых. В этих прохладных и сухих в любую пору года кладовых хранилось принадлежащее вождю добро. Туда и отнёс Хорёк прихваченный из дому мёд и пиво.
После матери и жён вождя, забрали свою часть добычи женщины трёх его младших братьев: 30-летнего Косматого Медведя, 25-летнего Медвежьего Хвоста и 23-летнего Медвежьего Клыка (самому Медвежьей Лапе осенью исполнилось 33 года). Несколько мешков с зерном, бурдюков с пивом, горшков с салом, мёдом и прочим вождь велел погрузить на мула и отвезти главному шаману племени "медведей" - Мохнатому Пауку, жившему с семьёй отдельно от всех близ самой удалённой и труднодоступной восточной вершины, где в небольшой пещере находилось племенное святилище Орейлохи. (Шамана все на Медвежьей горе, не исключая и вождя, побаивались, поскольку при всякой беде или в праздники он щедро поил свою деревянную Деву кровью женщин, детей (особенно она любила кровь юных девочек), а иногда и выбранных жребием воинов.) Остальное быстро разобрали под присмотром Медведихи жёны простых воинов.
Вечером Медвежья Лапа устроил у себя пир, на который позвал Хвоста и десяток старших дружинников (два других брата вождя, тоже отправившиеся с отрядами за данью, к этому времени ещё не вернулись). Семь новеньких девушек, вместе с четырьмя женщинами вождя, обслуживали рассевшихся вокруг очага мужчин. В комнате было жарко и дымно от догоравшего оранжево-красными углями очага, над которым молодой тавр обжаривал добытого вождём утром оленя. Сизый дым, скапливаясь под чёрным от копоти глиняным потолком, медленно уплывал через оконца на волю. Но дымный запах почти не ощущался в растекавшемся от оленьей туши умопомрачительном аромате жареного мяса.
На мужчинах, подсунувших под зады вместо подушек свои меховые полушубки и кожухи, были штаны из волчьего меха или лосины, красные и коричневые шерстяные и кожаные рубахи, поверх которых висели ожерелья-обереги из когтей и клыков собственноручно убитых хищных зверей - волков, вепрей, барсов, рысей, медведей. У Медвежьей Лапы это были нанизанные вперемежку на тонкий чёрный ремешок огромные серповидные медвежьи когти и клыки.
Прислуживавшие мужчинам женщины, скинув за занавесками лишние одежды, остались в одних тонких льняных и шерстяных сорочках без поясов, свободно ниспадавших до середины икр, с длинными широкими рукавами. Сорочки имели глубокий разрез между грудей, сколотый у ворота у жён вождя красивыми металлическими греческими фибулами, у девушек - простыми костяными и деревянными застёжками-палочками, и завязанные двумя-тремя тесёмками длинные разрезы на бёдрах. Чёрные, бурые, медно-рыжие волосы девушек были заплетены в одну или две увитые яркими разноцветными лентами косы, спускавшиеся у кого пониже ягодиц, у кого - до колен, а у большинства - до поясницы. У одних в ушах были вставлены медные, бронзовые или серебряные кольца, у кого-то - подвешены на цепочках одна, две или три красивых греческих монеты. Стройные шейки девушек обвивали ожерелья из разноцветных каменных бус или янтаря; на запястьях рук и щиколотках босых ног мелодично позванивали медные, бронзовые и серебряные браслеты.
Отрезая взятыми у воинов ножами подрумянившиеся ломти оленьего мяса, девушки подавали его на плоских глиняных и деревянных мисках сидевшим в двух-трёх шагах от очага мужчинам, а женщины вождя на правах хозяек наполняли из бурдюков непрестанно протягиваемые к ним медные, бронзовые и серебряные кубки и чаши, деревянные ковши, окованные медью, серебром и золотом бараньи и турьи рога и сами с удовольствием угощались из них забористым пивом и сладкой медовухой, взвизгивая и игриво хохоча, когда развеселившиеся мужи, сунув грубую лапищу в прорезь сорочки, больно щипали их за мягкие ляжки и груди, или увесисто ударяли по упругим ягодицам.
Когда утробы наполнились под завязку, пришло время усладить глаза излюбленным таврским танцем. "Вооружившись" четырьмя имевшихся в доме бубнами, пустыми деревянными мисками, ковшами, металлическими чашами, мужчины принялись дружно ударять в них рукоятками ножей.
Отойдя к занавешивавшим спальню вождя пологам, женщины и девушки распустили тесёмки на бёдрах. Как только прислуживавший вождю молодой воин отнёс вертел с остатками оленя в "комнату" Медведихи и подбросил в огонь свежих поленьев, подруги вытолкнули одну из девушек обратно к очагу. Выбрав одну из лежавших на полу у очага тонких сосновых щепок, девушка зажгла её и вручила отступившему к дверной притолоке слуге, после чего, раскинув в стороны руки, медленно закружилась на месте под ритмичные раскаты "музыки". Поедая хищно блестевшими глазами танцовщицу, воины с каждым разом ударяли в свои инструменты всё громче и чаще. Подгоняемая ускоряющимся ритмом, девушка кружилась всё быстрее. Две её тяжёлые косы медленно поднялись от колен до талии, потом взлетели над плечами; вместе с косами поползли вверх разрезанные до верха бёдер подолы сорочки, открывая алчным мужским взглядам сперва икры вращающихся ног, потом ляжки, бёдра, и наконец - поросший тёмным "мохом" лобок и круглые ягодицы. В этот момент, продолжая стремительно кружить под долетавшие сквозь неистовый грохот возбуждённые выкрики мужчин, юная танцовщица пошла вокруг очага. Она успела пройти полтора круга, когда огонь дополз до пальцев слуги. Крикнув: "Жжёт!", юноша бросил догоревшую щепку в очаг. Музыка тотчас оборвалась и танцовщица, резко остановившись, повалилась под звонкий смех подруг в объятия мужчины, против которого её застигла остановка.
К очагу тотчас выбежала следующая девушка. Вождь и дружинники вновь слаженно ударили в бубны и тарелки, и танцовщица, вручив слуге горящую лучину, начала своё постепенно ускоряющееся кружение.
За спинами мужчин, поедая розданное бабушкой Медведихой оленье мясо и лепёшки, за танцем и танцовщицами с восторгом наблюдали семь или восемь пар исполненных любопытства детских глазёнок. В другой "комнате" жёны вождя кормили и баюкали своих раскричавшихся из-за шума сосунков.
Когда все семь девушек, откружив отмеренное огоньком лучины время, оказались в объятиях воинов (так вышло, может, не без участия державшего девичьи лучины слуги, что Прыткая Ящерка досталась Медвежьей Лапе), Медведиха загнала детей за полог и, накрыв толстой медвежьей полстью, велела спать. А в "зале" вокруг затухающего очага, вместо отброшенных бубнов, деревянных тарелок и металлических посудин, многоголосо зазвучала совсем иная, куда более приятная слуху "музыка". Распалённые обильной едой, выпивкой и танцами мужчины, достав из штанов свои узловатые "дубины", до глубокой ночи охаживали без жалости во все дыры привезенных Медвежьим Хвостом "на пробу" красоток и присоединившихся к ним женщин вождя ...
Прыткая Ящерка продержалась в доме вождя целых три дня. Потом, как и обещал, её забрал к себе Медвежий Хвост.
Ещё через три дня, после того как на гору вернулись все сборщики даней, обеспечив вождя и его людей припасами на всю зиму, Медвежья Лапа, наскучивший сидеть без дела в своей горной берлоге, объявил назавтра большую охоту. По его просьбе Мохнатый Паук весь вечер скакал вокруг пылавшего у входа в пещеру Орейлохи костра, грохотал погремушками из круглых детских черепов, наполненных человечьими зубами, прося повелительницу гор наслать ночью к Медведь-горе побольше всякого зверья, а горных духов - не укутывать завтра горы и ущелья облаками и туманами.