Недаром петербургский живописец и педагог Павел Чистяков писал в одном из своих писем со свойственной ему оригинальностью и резковатой прямотой суждений о холсте «После дождя»: «…По-моему, Добиньи, что на постоянной выставке, курьез сравнительно с картиной Саврасова…»
А сколько волнующей новизны в картине «Зимний пейзаж. Иней»! С каким мягким лиризмом передано здесь очарование словно погруженного в зимний сон, одетого легким инеем леса! Морозный воздух, глубокая, ничем не потревоженная тишина, стройные, будто невесомые деревья в тончайших белых узорах. Артистизм, изящество, мастерство.
В этом пейзаже и в других маленьких картинах художник осваивал пленэрную живопись, в которой светотень и цвет сливаются в гармоничное целое. Чертами пленэрной тональной живописи был отмечен и ряд предыдущих картин Саврасова — его «Грачи», где органично сочетаются два основных цвета — бело-голубой и серо-коричневый, «Проселок», где пронизанная предзакатным солнцем, насыщенная влагой атмосфера отражается на цветовой гамме, «Радуга» — с мокрой после ливня травой и облачным небом…
Таким был Саврасов во второй половине 70-х годов. Но не только таким. Стали появляться у него и вещи малоудачные, с недостаточно-продуманной композицией, с погрешностями в рисунке, с неоправданной цветистостью. Многое говорило о том, что выполнялись они поспешно, равнодушно, хотя и опытной рукой. Оправдывало ли его то, что предназначались они для продажи не очень разборчивым любителям, для художественных лотерей? В какой-то мере да. Но в этом снижении художественного вкуса, требовательности к себе таилась большая опасность. Вряд ли он тогда сознавал это. Просто не думал о последствиях. А они могли оказаться пагубными. Для его таланта. Для его творчества. Ему оставалось надеяться лишь на могучую силу своего дарования. Сумеет ли он преодолеть это начавшееся трагическое раздвоение в своем искусстве? Сумеет ли вернуться к цельности и гармонии?
Саврасова ждали тяжелые испытания.
Старшей дочери Вере 12 лет. Она училась в частных школах, переходила из одной в другую, и все оттого, что не было возможности заплатить сразу за полгода, и платили помесячно. За один месяц заплатят, а за другой платить нечем, и девочку забирают из школы. Потом походит месяц или два в другую школу — и опять та же история. Так учиться мучительно, одни огорчения. Только привыкнешь к учительнице, к сверстницам — и приходится расставаться. Но однажды папаша, придя домой, сообщил, что начальница одного московского института (ее дочери он давал уроки живописи) предложила поместить туда Веру за казенный счет, обещала все устроить. Софья Карловна не возражала. Начальница сдержала слово, добилась для Веры казенной вакансии. Уже были оформлены документы и назначен день, когда она должна была стать воспитанницей этого учебного заведения для девиц. Однако Софья Карловна неожиданно заявила, что не хочет, чтобы ее дочь получила институтское образование. Все хлопоты оказались напрасными, Вера проявила характер и сказала родителям, что намерена серьезно учиться и только в гимназии. После шумных разговоров и споров Софья Карловна дала в конце концов свое согласие, и девочка поступила в гимназию.
Теперь Саврасовы жили на 3-й Мещанской, между Малой Сухаревской площадью и Сущевским валом. Они снимали квартиру в доме Сохацкого, рядом с канцелярией судебного следователя Орловского. Квартира была невелика, но удобная, и цена умеренная — 240 рублей в год. А до этого семья художника квартировала в доме князя Друцкого, в Тупом переулке, против Яузской части, недалеко от Таганки (Саврасов вернулся в родные места). Но у князя умерла единственная дочь, подруга Женни, и неожиданная смерть ребенка так потрясла родителей, что они тотчас же покинули свой дом и забрали с собой всю свою прислугу. Саврасовы переехали на Мещанскую.
При доме Сохацкого был сад. Вера и Женни, подружившиеся с детьми генерала Цитенгаузена, гуляли, играли. Софья Карловна иногда бывала с девочками в Ботаническом саду. В день рождения Веры бабушка Елизавета Даниловна подарила ей цветы. Мать возила ее на гулянье. Они проехали по Тверской и Кузнецкому мосту. Вера купила себе чайный прибор. Папаша преподнес дочери огромную куклу. Софья Карловна невольно усмехнулась, увидев подарок: ведь Вера почти барышня. Ну, ничего, кукла достанется малышке Женни.
Госпожа Саврасова заказала портнихе бурнус. Она ездит на Кузнецкий. Французские магазины Ревеля и Матьё получили превосходные полубатистовые платья ценой 7 рублей. Жена художника, стройная еще, несмотря на возраст, дама, шатенка, с горделивой осанкой, с большими золотыми серьгами в виде колец, отправляется на Кузнецкий мост вместе с мужем и покупает себе полубатистовое платье.