Ей не терпелось поскорее выехать из города. У Бочаровых под Петербургом, в деревне Ушаково, была собственная дача. Хороший дом, большие комнаты, но их всего четыре, и отделены они друг от друга тонкими перегородками. Для одной семьи это не создает неудобств, но когда собираются жить под одной крышей фактически две семьи… Адель хотела поместить сестру и племянниц отдельно, но Биша, долговязый юноша, у которого начали уже расти усы, потребовал, чтобы у него была своя комната. И тогда Софья Карловна решила поселиться в ближайшей от Ушакова деревне. Она сняла там комнату с обстановкой весьма дешево — за 15 рублей на все лето, И была очень довольна. Теперь она ни от кого не зависит и может жить самостоятельно как ей вздумается. Не будет больше слышать, как ворчит недовольный Михаил Ильич, изредка появлявшийся в своем семействе, как жалуется его капризная сестра, говорит, что ей тесно, неудобно и так далее. Но была еще одна веская причина для того, чтобы уехать из деревни Ушаково: на всех дачах здесь жили служащие при Мариинском театре, где работал Бочаров. Устраивались совместные прогулки и увеселения, и Софья Карловна должна была принимать в них участие, а у нее не было для этого ни соответствующего костюма, ни желания.
Алексей Кондратьевич прислал наконец жене письмо. Он сообщил, что переехал к Колесову. Ей это не понравилось, она знала, что художник Колесов пользуется репутацией непутевого, безалаберного человека. Саврасов впервые покинул свой дом. Кто мог знать тогда, что это станет началом его скитальческой жизни?
О том, что Саврасов поселился у Колесова, Софья Карловна написала в письме к брату Карлу. Она упомянула также, что он «на письмо детей, в котором они просили его прислать им денег на башмаки и на жизнь на даче, ответил отказом, за неимением ни копейки». Вера и Женни написали это отцу скорее всего со слов матери, которой казалось, видимо, что обращение дочерей подействует на Саврасова сильнее, чем ее собственная просьба. И надо полагать, Алексею Кондратьевичу нелегко было читать об этих башмаках. Но денег у него не было, и достать их он, наверно, не мог.
Однако окончательный разрыв семейных отношений произойдет позднее. Софья Карловна с детьми вернулась в Москву, к мужу. Отношения были восстановлены. Наступило примирение. Зажили по-старому. Саврасов старался во что бы то ни стало сохранить семью. Он изменил поведение, сумел на какое-то время преодолеть свою слабость. Осень и зима прошли в относительном спокойствии. Лето 1877 года Софья Карловна с девочками снова провела в Троице-Сергиевом посаде. А осенью, после долгих поисков, нашла новую квартиру, более дешевую — в доме Наумова, в Палашевском переулке.
Весной же следующего года надворный советник предпринял отчаянно смелый шаг. Он занял с семьей квартиру из шести (!) комнат на втором этаже дома Московского художественного общества во дворе училища, где когда-то жил. Эта шикарная квартира с кухней, погребицей и погребом стоила дорого — семьсот рублей серебром в год. Саврасов нанял ее сроком на три года, с апреля 1878-го по апрель 1881 года. Он не очень-то задумывался над тем, где добудет эти две тысячи сто рублей. Просто у него тогда оказались деньги, он внес задаток и въехал в просторные апартаменты. Ему хотелось, чтобы Софья Карловна наконец-то убедилась, что ее муж серьезный человек, что он не хуже других может обеспечить ей и дочерям вполне приличное существование, такое, которое подобает жене академика и надворного советника. К тому же награжденного за заслуги двумя орденами… Этим своим поступком Саврасов пытался укрепить свою пошатнувшуюся семейную жизнь. Он боялся, что жена уйдет от него и заберет с собой дочерей.
В то время уже не было в живых отца Саврасова — Кондратия Артемьевича, умерла его сестра Анна, а две другие сестры — Елизавета и Любовь — вышли замуж. Мачеха Татьяна Ивановна перестала заниматься шитьем белья, хотя была замечательная рукодельница, и начала хлопотать, чтобы ее приняли в мещанскую богадельню. А пока шли эти хлопоты, поселилась у пасынка в одной из комнат его великолепной квартиры.
Но прожило все семейство на новом месте недолго. В августе того же года Алексей Кондратьевич поставил в известность Совет Художественного общества, что его жене необходимо очень серьезное лечение и более теплое помещение, поэтому он решил оставить квартиру и расторгнуть договор. Но истинная причина заключалась, конечно, не в этом, а в отсутствии средств.
И Саврасов вновь попытался «забыться» в вине… Что оставалось делать Софье Карловне? Она видела теперь в нем неудачника, который губит или уже погубил свой талант. Падая в пропасть, он увлечет за собой семью. Поведение Саврасова, его поступки перечеркивали все то хорошее, что она испытала, когда они оба были молоды, здоровы, по-своему счастливы, когда совершили незабываемое заграничное путешествие, когда Алексей был весь поглощен своей работой и его редкий дар получил общее признание, когда к нему пришел заслуженный успех. А что теперь? Ей уже больше пятидесяти. Что ждет ее? Что будет с дочерьми, как устроят они свою судьбу? Ясно, что бедность, нищета, злосчастная болезнь отца не сулят им ничего хорошего. Софья Карловна стала относиться к мужу с почти нескрываемым раздражением. И, отбросив все колебания и сомнения, решила разом все оборвать, уйти от него и начать новую жизнь, как бы трудно ей ни было. Этим она спасет дочерей, создаст им нормальные условия. Ведь Вера и Женни переживали, страдали оттого, что их отец пьет. Недаром Вера Алексеевна Саврасова напишет, вспоминая то время: «Мы стыдились своей бедности и поступков отца».