Выбрать главу

Что ж, подобная переписка возникала уже не раз, однако все осталось по-прежнему. Сестра Ольга пришла к брату, сияя глазами:

— Батюшка просил меня достать два билета в твой театр.

«Это сильно захватило меня, — напишет он в своих записках. — Билеты я достал в первом ряду. Перед началом спектакля я смотрел в дырочку занавеса и увидел отца, серьезно сидящего с Ольгой. Признаться, я был очень взволнован, но начал спектакль как следует».

В третьем акте сцена Кудряша с Варварой прошла так естественно, что отец смеялся от души.

«Он поймет меня», — решил Савва.

Спектакль был хорош не только тем, что в нем играл Островский, это была серьезная реалистическая постановка с блесками молодых талантов. Катерину играла любительница, имени которой мы не знаем, к сожалению, но роль она вела так сильно и страстно, что Иван Федорович утирал слезы в последнем акте. Савва ждал похвал, но, вернувшись домой, застал тишину. Ужинали вместе, а о спектакле ни слова не было сказано, но Ольга шепнула брату:

— Батюшка очень тобой доволен. Очень!

И все же «Гроза» разразилась грозою.

Утром отец позвал Савву в свой рабочий кабинет. Молча дал ему письмо. Потом сказал:

— Прочитай. От благожелателя.

Письмо было коротенькое: «У вас есть сын Савва в университете, уберите его, иначе может быть очень плохо».

— Ну, вот ты и допрыгался, голубчик, — сказал Иван Федорович. — Завтра едешь в Баку.

Отец спасал сына — он знал: достаточно было просто присутствовать на студенческих тайных говорильнях, чтобы угодить на каторгу.

В мае журнал «Современник» был закрыт на восемь месяцев. 12 июня арестовали Чернышевского. Иван Федорович не стал дожидаться, когда щупальца жандармского ведомства оплетут Московский университет в поисках неблагонадежных.

В начале августа Савва Мамонтов отбыл в Нижний Новгород.

2

Мамонтов-старший был купец прозорливый. Вместе с Кокоревым он участвовал в создании первых нефтяных промыслов. Прибыли получали малые, и, чтобы не прогореть, видя в торговле палочку-выручалочку, Закаспийское Торговое Товарищество устраивало по всей Персии товарные фактории.

Первое самостоятельное путешествие оказалось для Саввы продолжительным и полным новых впечатлений. Речным пароходом от Нижнего Новгорода до Астрахани, морским от Астрахани до Баку.

Встречал его главный директор Азиатских факторий господин Бекман. Не старый, но лысый. В глазах спокойствие, в слове твердость и насмешка. Привез в европейского вида дом:

— Здесь наша контора и ваша будущая работа.

Квартира Саввы оказалась во дворе. Внизу кухня, на втором этаже две огромные, показавшиеся пустыми, комнаты. В спальне узкая железная койка, на стене ковер, на полу ковер — и все. В другой комнате стол, вокруг стола десяток стульев и кожаный диван у стены.

— Мы о вас немного позаботились, — сказал господин Бекман, подводя Савву к столу. — Кебаб, лепешка, чай, халва. Если кебаб остыл, печь на кухне. Располагайтесь, отдыхайте с дороги. Завтра я вас жду в конторе.

И ушел.

— Хорошо, — сказал Савва. — Начнем мое воспитание заново. Урок первый — одиночество. Но прежде всего — подкрепимся.

От кебаба захотелось пить, но чай уже остыл. Лепешка показалась жесткой, непропеченной. Савва бросился на диван и заплакал. Ему было очень жалко отца. Послал же Бог детей хорошему человеку. У Федора с головой не все в порядке. Анатолий укатил в Италию, в Милан, путается с актрисками, а он, Савва преподобный, надругался над доверием отца, истребил лучшие годы юности не на познание, на пустые разговоры, на доступных развратниц… В молодости о великом мечтают, а о чем он мечтал? О равенстве, которого быть не может нигде и никогда, о братстве, обернувшемся доносом. А свобода — вот она! Свободен. От батюшки, от родного дома, от самого народа русского, чтоб не думать за него.

Утром был пламень солнца и жара, хотя уже листья на деревьях по-осеннему сомлели.

В конторе познакомился с бухгалтером. Было видно, что этот молодой человек очень рад приезду Саввы, но, представляясь, он напряженно смотрел в глаза: