…И колорит: серый, мертвый… труп, да, это гальванизированный труп…»
Много шума наделала «Ида Рубинштейн». Наконец, все сошлись на мысли: доскообразная танцовщица — судорожная гримаса и подачка тонкого и благородного реалиста Серова его смутителям, сиятельным декадентам-дегенератам.
И вдруг молва, в которую уж никто не поверил, не посмел поверить: Серов умер. Не поверил и Савва Иванович, но Ост-роухов прислал за ним извозчика, просил быть на панихиде.
23 ноября 1911 года газета «Русское слово» сообщила: «Академик живописи Валентин Александрович Серов скончался 22 ноября в 9 час. утра. Панихида в 2 час. дня и в 8 час. вечера. Вынос тела в церковь Крестовоздвиженского женского монастыря, на Воздвиженке, 24 ноября, в 9 час. 30 мин. утра. Начало литургии в 10 час. утра. Погребение на кладбище Донского монастыря».
Корреспондент рассказал и о первой панихиде в доме усопшего, на которой были только близкие люди семьи: «художники Переплетчиков, Ульянов, Остроухов, Мешков, президиум Школы живописи в лице кн. Львова и Гиацинтова, С. И. Мамонтов и человек двадцать учеников».
Над могилой Серова речей было множество. Говорили Репин и Шаляпин, от учеников — Владимир Маяковский.
Андрей Белый так писал о Серове: «Непоказной человек; с вида — дикий, по сути — нежнее мимозы, ум — вдесятеро больший, чем с вида; талант — тоже вдесятеро больший, чем с вида».
Последний портрет, над которым Валентин Александрович работал перед смертью, — Генриетты Гиршман. За несколько часов до кончины он шутил, разглядывая этот портрет: «Чем я не Рафаэль, чем вы не Мадонна?» Портрет остался неоконченным. Утром 22 ноября зазвонил телефон, и сын Серова сказал Генриетте Александровне: «Папа сегодня не может прийти, так как он умер».
Со смертью Антона Савва Иванович потерял себя наполовину. Мальчик, явившийся в Абрамцево на пир его, Саввы Мамонтова, жизни, нарушил все правила. Ушел из-за стола раньше патриархов.
Савва Иванович чувствовал себя уже не участником жизни, а только ее символом. Ему оказывали почет, ему аплодировали. Но — за прошлое!
Савва Иванович пишет Евгении Николаевне Решетило-вой: «На днях был торжественный юбилей знаменитой актрисы Федотовой. Собралась вся интеллигентная Москва приветствовать старуху. Много было адресов и речей. В конце вышел я и был неожиданно встречен энергичными и продолжительными аплодисментами всей залы. Значит, Москва меня любит, это хорошо».
Как Елизавета Григорьевна стала в последний год своей жизни только бабушкой, так становился только дедушкой и Савва Иванович. Для внуков, детей Всеволода, который обосновался в Туле, посещение дома на Бутырках было походом за тридевять земель, в страну царя Берендея.
— Ну, Катенька, какое чудо сотворить для тебя? — спрашивал Савва Иванович, вел внучку в мастерскую.
Пускал гончарный круг. Бесформенный ошметок глины на глазах превращался в чудесный кувшин. Дедушка призадумывался:
— Чем бы его украсить? Хочешь, вылеплю паука, который ткет солнышко?
И появлялся на кувшине добрый ткач-паук.
— А ты чего желаешь? — спрашивал Савва Иванович тихо стоящего Андрея.
— Я желаю смотреть сокровища! — Глазки у Андрея блестели от ожидания чуда.
Савва Иванович гремел ключами, находил нужный и отпирал кладовую.
— Выбирайте! — предлагал хранитель чудес.
Дети выбирали самое волшебное, а потом шли смотреть врубелевские картины: «Богатыря» на огромном коне и «Принцессу Грёзу».
— Это панно теперь посреди Москвы красуется, — говорил с гордостью Савва Иванович. — На «Метрополе». Картина может пожухнуть, сгореть, а вот майолика — вечная.
В феврале 1913 года семья Мамонтовых понесла очередную горькую утрату. Похоронили Сережу Самарина — любимого внучка Саввы Ивановича.
Чтобы отцу не было одиноко, к нему переселился Сергей Саввич с женой. Флигель заняли.
Это было весной 1914 года, а в августе грянула война с германцем.
Сергея Саввича мобилизовали. Отправили в Варшаву военным корреспондентом.
Война началась 14 августа, а 31 августа Савва Иванович звал Евгению Николаевну Решетилову к себе на завод, где Александра Саввишна устраивала лазарет.
Евгения Николаевна оставила Торжок, и отныне жизнь ее посвящена Савве Ивановичу.
Мамонтов снова становился знаменитостью. 22 мая 1915 года газета «Русское слово» опубликовала статью писателя Дорошевича «Русский человек».