Масштаб морозовского владения впечатлял. Оно занимало огромную территорию — от Подкопаевского переулка до Покровского бульвара. Помимо главного хозяйского дома, в него входил целый ряд домов, пристроек, конюшен, каретных и дровяных сараев, имелась даже оранжерея. «В подвале Т-образного дома со светлыми большими окнами располагались кухни и жила обслуга — кухарки и прачки. Кушанья и все необходимое господам подавалось наверх ручным лифтом. На третьем, получердачном этаже жили горничные, там стоял огромный бак для воды… Вход в главный дом находился с восточной стороны посередине фасада. На верхние этажи вела широкая чугунная лестница. Внутренние покои главного дома делились на парадную и жилую половины».
Непосредственно к хозяйскому дому примыкал «тенистый, немного под горку расположенный сад».[43] По словам правнука Тимофея Саввича, Г. Н. Листа, «…на всей морозовской территории было много жимолости, сирени. Было много птиц, зимой снегирей».[44] А с верхней террасы сада открывался великолепный вид на московские крыши, сады и улицы. С балкона главного дома можно было даже увидеть Кремль, «…в то время еще почти не заслоненный многоэтажными постройками».
Иными словами, детям было где порезвиться, и для этого они могли даже не выходить за пределы родительского владения с его размеренным купеческим бытом. Тем более что за этими пределами кипела совершенно иная жизнь…
Владение Тимофея Саввича Морозова располагалось близ Хитрова рынка или, в просторечии, Хитровки. Здесь обитали представители общественного дна: бродяги, пьяницы, воры, уголовники, проститутки. Если кто становился обитателем местных трущоб, в нормальное общество он уже не возвращался: Хитровка затягивала. Атмосфера была соответствующая. «Страшные трущобы Хитровки десятки лет наводили ужас на москвичей». По свидетельству известнейшего московского журналиста, «короля репортеров» Владимира Алексеевича Гиляровского, избавиться от этой напасти никак не удавалось. Даже несмотря на то, что «с одной стороны близ Хитровки торговая Солянка с Опекунским советом во главе, с другой Покровский бульвар и прилегающие к нему переулки… сплошь были заняты богатейшими особняками русского и иностранного купечества. Тут и Савва Морозов, и Корзинкины, и Хлебниковы, и Оловянишниковы, и Расторгуевы, и Бахрушины, и Бардыгины, и Вогау, и Марк, и Банза… Владельцы этих дворцов возмущались страшным соседством, употребляли все меры, чтоб уничтожить его, но ни речи, гремевшие в угоду им в заседаниях думы, ни дорого стоящие им хлопоты у администрации ничего сделать не могли. Были какие-то тайные пружины, отжимавшие все нападающие силы, — и ничего не выходило. То у одного хитровского домовладельца рука в думе, то у другого в канцелярии генерал-губернатора, то третий занимает важное положение в делах благотворительности».[45] Хитровка была уничтожена лишь после прихода советской власти, взорвавшей самые основы общественного устройства.
Вполне возможно, именно соседству семейного очага с незарастающей язвой Хитровки Савва Тимофеевич был обязан своим «либерализмом» и размышлениям о судьбах рабочего класса. Этот богатый купец, с пеленок носивший звание потомственного почетного гражданина, был не понаслышке знаком с общественным расслоением… Впоследствии идея будущей книги Гиляровского «Москва и москвичи» — «показать нашу Белокаменную не только с парадной стороны», чтобы «…отцы города наконец обратили внимание на благоустройство», — вызовет горячее одобрение С. Т. Морозова. В этом однажды признался сам «дядя Гиляй» (прозвище В. А. Гиляровского). Более того, именно С. Т. Морозов даст Владимиру Алексеевичу совет относительно того, в каком тоне следует писать книгу: «Не старайтесь особенно разоблачать… Просто спокойно этак изобразите всю ту грязищу материальную и нищету духовную, в которых москвичи живут издавна. Например, про Хитровку, мне хорошо знакомую еще с детства, расскажите. Словом, пристыдите отцов города».[46]
Благодаря близкому к Хитровке расположению «дома под золотой крышей» Савва и Сергей с раннего детства жили относительно замкнуто. Общались они в основном с членами семейства и прислугой, а также гувернерами; изредка выезжали с родителями в город. Это укрепляло обоюдную привязанность братьев. Даже когда они подросли и обзавелись постоянными приятелями из числа купеческих отпрысков, «Савва всегда опекал Сережу, а Сережа с обожанием смотрел на брата, в котором всегда была его поддержка». Сергей «полностью доверял брату при решении всех вопросов». Впрочем, так не могло продолжаться вечно: рано или поздно мальчики должны были выйти из-за надежных стен морозовского особняка, чтобы окунуться в бурную московскую жизнь.
43
Музей предпринимателей, меценатов и благотворителей. Дневник Марии Александровны Гарелиной. С. 148.